Музыка классика
В рамках Московского Пасхального фестиваля в Большом зале консерватории выступил оркестр Le Concert des Nations — детище Жорди Саваля, одного из ключевых музыкантов европейского аутентизма. Знаменитый исследователь и интерпретатор старинной музыки, прибывший вместе со своими подопечными, выступил и в качестве дирижера, и в качестве солиста, играя на прославившей его виоле да гамба. Разнообразную и вроде бы развлекательную программу из музыки XVII-XVIII веков слушал СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.
Приезжая в Москву с другим своим коллективом — Hesperion XXI, ансамблем средневеково-ренессансного профиля, Жорди Саваль представлял обыкновенно сложносочиненные и многослойные программы с тонкой игрой перекличек между всевозможной музыкальной архаикой Средиземноморья. Теперь было совсем другое: Le Concert des Nations (в столице, к слову, прежде не бывавший) занимается более поздней музыкой, от барокко до венского классицизма, и особых глубин в привезенном им на этот раз репертуаре как будто бы и не было. Ну есть некоторый меланхолический туман, окутывающий вариации на тему испанской "фолии" барочного француза Марена Маре, но и то в основном благодаря почтенному фильму Алена Корно "Все утра мира", где в кадре эту музыку играет Жерар Депардье, а за кадром — Жорди Саваль. Ну есть намек на концептуальность в сопоставлении двух почти кричаще программных сочинений, разделенных столетием: сюиты "Баталия" Генриха Игнаца фон Бибера (1673) и "Ночной музыки улиц Мадрида" Луиджи Боккерини (1780). А в остальном — ну так, мило, изящно, иногда познавательно: балетная музыка Люлли для "Мещанина во дворянстве", кончерто гроссо op. 6 N 4 Корелли, еще один кончерто гроссо (N 9) от раритетного английского композитора Чарльза Ависона.
Посулив не так уж и много, музыканты Жорди Саваля на самом деле выступили ярко и основательно. Оркестр приехал в ограниченном составе, без духовиков, но проиграли от этого в смысле тембровой красочности разве что номера из "Мещанина во дворянстве" во главе со знаменитым "Маршем для турецкой церемонии". В остальном концерт выглядел одой выучке, собранности и мастерству струнников — что рядовых, что солистов. Помимо Жорди Саваля, показавшего в "Фолии" Маре пристальную виртуозность и крепкий ароматный звук, публике досталась еще толика фееричных соло от концертмейстера Le Concert des Nations, прославленного барочного скрипача Манфредо Кремера. Оркестр, и осмотрительный, и точный, подкупал еще и какой-то приветливостью звучания, внятной и доходчивой энергетикой, через призму которой даже малоизвестный и чуточку вторичный Ависон казался стоящей самого пристального внимания оркестровой музыкой генделевского толка.
В заявленных вещах Бибера и Боккерини тоже обнаружились не просто старинные музыкальные гэги, а вполне себе шедевры в своем роде. Развлекающие, странноватые, легкомысленные — да, но, с другой стороны, искусство "старого режима" вообще в таких случаях не исключало ни тщательности работы, ни серьезности качества. В "Баталии" Бибера, разумеется, в избытке всякой военно-маршевой мелодики и даже звукоподражания: несколько раз оркестр играет col legno, то есть резко ударяя по струнам древком смычка, во время пары номеров скрипач, играя на своем инструменте фанфарную мелодию, даже громко маршировал по сцене, зато хор подвыпивших накануне битвы солдат изображен такими резкими и даже пугающими для наших мирных представлений о старинной музыке диссонансами, что публика заерзала. В "Ночной музыке" Боккерини военной тематики тоже хватает, раз уж там изображаются обходы ночной стражи, а еще в этой вещице есть неуклюжий менуэт слепцов, просящих подаяния, колокольный звон и выход ночных гуляк. Немного в духе старинного кабинета редкостей, где рядом с чудами-юдами могли соседствовать смешные и причудливые безделушки. На формальную обстановку сегодняшнего музея с чинными витринами и "руками не трогать" это непохоже — соприкосновение и контакт с этой музыкой в этом случае прилагаются.