Перевернутые в гробу

Анна Наринская

Предстоящей осенью просвещенное человечество будет отмечать столетие смерти Льва Толстого. К скорбным празднованиям подключилось небольшое американское издательство Quirk Books — в преддверии грустной даты оно 200-тысячным тиражом выпускает книгу под названием "Андроид Каренина", созданную, как явствует из пресс-релиза, "Беном Эйч Винтерсом в соавторстве со Львом Толстым". В этом произведении "те самые любовные истории Анны и Вронского, Левина и Кити разворачиваются в киберпанковском мире роботов-дворецких, неуклюжих автоматов и рудиментарных механических приспособлений. Когда же эти отливающие медью машины начинают бунт против своих господ, персонажам приходится бороться против них с помощью передовой технологии XIX века — новой модели сверхчеловекоподобных киборгов".

Самое распространенное мнение по поводу "Андроида Карениной" — это то, что можно себе позволить его — то есть мнение — не иметь. Элиф Батуман, выпустившая недавно книгу "Одержимые: приключения русских книг и тех людей, которые их читают", в своем блоге на сайте журнала The New Yorker написала, что поначалу ее угнетала мысль, что надо что-нибудь определенное по поводу "Андроида" думать, но потом она решила, что вполне можно без этого обойтись: "Ведь персонажи Толстого и так жили в "мире роботов-дворецких, неуклюжих автоматов и рудиментарных механических приспособлений", даром что Толстой не знал ничего о киберпанке". В доказательство она приводит, например, шутку Стивы Облонского о немце-часовщике, который "сам был заведен на всю жизнь, чтобы заводить часы", или сетования Долли о непригодности новой гувернантки miss Elliot: "Эта ни за чем не смотрит, машина".

Дежурные слова о том, что Толстой переворачивается в гробу, все же были произнесены — писателем Джемом Парини, автором романа о последних днях Толстого. Парини уверяет, что великий писатель пришел бы в ужас от того, что его роман "для забавы превратили в абсурд", правда, тут же оговаривается, что, возможно, "Андроид Каренина" послужит на благо и привлечет внимание к "Карениной"-оригиналу. Вот, скажем, сам господин Парини знаком с молодым человеком, который ознакомился с подлинником "Гордости и предубеждения", после того как прочел "Гордость и предубеждение и зомби".

Текст "Гордость и предубеждение и зомби", подписанный "Джейн Остен и Сет Грэм-Смит", на сегодняшний день — самый успешный в "соавторском проекте" издательства Quirk. История "сестер Беннет — уничтожительниц зомби" добралась до третьего номера в списке бестселлеров газеты The New York Times, взорвала чарты Amazon UK, а голливудские студии, борясь за киноправа, довели цену на них до головокружительной суммы.

Самое приятное с этими зомби — то, что по поводу них, точно так же, как и по поводу еще не вышедшего "Андроида", совсем не обязательно иметь четко сформированное мнение. Это прикол, балаган, который действительно может позабавить тех, кого в принципе веселят такие вещи, то есть тех, кто способен прочесть текст, в котором значится слово "зомби".

Тут надо сказать, что, хотя Грэму-Смиту (или его редактору) нельзя отказать в умении работать с текстом, эти упражнения не имеют никакого отношения к напрашивающимся, казалось бы, как сравнение сорокинским пастишам. У Сорокина стилизации — например, тургеневские в "Романе" или чеховские в только что вышедшей "Метели" (где речь, заметим, тоже идет о болезни, превращающей людей в зомби) — свидетельствуют об отношении автора к России и к русской литературе. Игра в классику Грэма-Смита говорит лишь о том, что парень он веселый, хоть и не без своих тараканов.

Все устроено так: за 50 лет до описанных в настоящем романе событий на Англию обрушилась удивительная эпидемия, в результате которой мертвецы стали подниматься из могил в надежде подкрепиться свежими человеческими мозгами или хотя бы укусить кого-нибудь, а укушенный человек медленно, но верно сам превращался в ходячего мертвеца. Сопротивляясь невиданной заразе и ее носителям, жители Англии превратились в жестоких воинов — знатоков восточных единоборств, почитающих высшим блаженством вырезать сердце из груди врага.

На этом фоне и развивается роман между мужественным мистером Дарси, человеком "с убийственным послужным списком", и Лиззи Беннет, воспитанницей Шаолиня, дипломированной мастерицей кулачного боя. Социальная пропасть, разделяющая влюбленных, здесь проявляется в том, что он учился науке убивать в лучших монастырях Японии, как это принято у аристократов, а бедную Лиззи с сестрами отец возил в куда менее утонченный Китай. Проблема разницы обучения боевым искусствам в этих странах поднимается за знаменитым чаепитием у леди Кэтрин де Бер, аристократки и воительницы, заставившей утихомириться больше слуг Сатаны, чем какая-либо другая женщина в Англии.

"-- Мистер Коллинз сообщил мне, что вы обучались боевым искусствам, мисс Беннет?

— Немножко. Но я, конечно, и вполовину не достигла того уровня, которым обладает ваша светлость.

— Мы в таком случае будем рады как-нибудь устроить вам бой с одним из моих ниндзя. А вашим сестрам тоже знакома наука убивать?

— Да.

— Полагаю, вы обучались в Японии?

— Нет, ваша светлость, мы учились в Китае.

— В Китае? Неужели эти монахи все еще продают свое неуклюжее кун-фу англичанам? Вероятно, у вас просто не было средств. Иначе ваш отец вывез бы вас в Киото.

— Моя мать не имела бы ничего против, но отец ненавидит Японию.

— Ваши ниндзя от вас уехали?

— У нас никогда не было ниндзя.

— Не было ниндзя? Просто немыслимо! Пять дочерей воспитаны без ниндзя! Никогда не слыхала ничего подобного. Ваша мать, должно быть, не имела ни минуты покоя, заботясь о вашей безопасности!

Элизабет едва удержалась от улыбки, заверив леди Кэтрин, что она ошибается". (Переложение сделано по переводу И. Маршака.)

Грэм-Смит сохраняет рисунок и стиль текста Остен, набивая его своей ерундой. Каркас романа оказывается на удивление прочным — все это, как ни странно, вполне можно читать. Другое дело, что если поначалу Лиззи, отвечающая Херсту, удивляющемуся, что она картам предпочитает чтение: "Я многие вещи предпочитаю картам, например ощущение хорошо отточенного лезвия, входящего в живот противника", вызывает веселое изумление, то потом подобные шутки приедаются — а других приемов в этом тексте нет.

Единственное, что там кроме этого есть, это выражение серьезной претензии, которая у Грэма-Смита, как выясняется, имеется к Остен: к ее твердой уверенности, что главная цель жизни и единственное возможное убежище — это брак. Выражает эту претензию он довольно пугающим образом: покупая готовность мистера Уикхема жениться на увезенной Лидии, мистер Дарси покупает также его согласие "сделаться паралитиком" в наказание за порочность. Дарси платит долги соблазнителя, выделяет ему ренту в тысячу фунтов в год, а также забивает его до состояния полной бездвижности. Состояние супружества, по мнению соавтора Джейн Остен, с очевидностью оказывается как раз таким параличом.

Для тех, кто недопонял, Грэм-Смит побеспокоился сделать все предельно ясным — в размещенном в конце книги ироническом "списке вопросов для возможных дискуссий" имеется такой: "Не считаете ли вы, что зомби в книге символизируют отношение автора к институту брака — бесконечному проклятию, которое высасывает из нас жизнь, но никак не может наконец умереть?"

Это предположение — самая провокативная мысль, какая в "Гордости и предубеждении и зомби" имеется. И возможно, именно этому духу антисупружества текст и обязан своим беспрецедентным успехом. (Вышедший вслед роман "Разум и чувство и морские чудовища", соавтор которого — Бен Эйч Винтерс — причастен к созданию "Андроида Карениной", этого триумфа не повторил.)

Хотя, скорее всего,— и так даже веселее думать — дело в другом и в совсем очевидном. Вот так писатель Майкл Томас Форд, автор романа "Укус Джейн", рассказывает, зачем он этот роман написал: "Я никогда не был бешеным поклонником Остен. Но однажды мой агент сказал мне: знаешь, сейчас продаются две вещи — Джейн Остен и вампиры. Так что нам нужна книга под рабочим названием "Джейн Остен сосет"". В случае Грэма-Смита этот лозунг должен звучать: "Джейн Остен гниет".