На прошлой неделе в "Главклубе" проходило массовое приобщение к духовным ценностям. Брендан Перри, известный в первую очередь как солист группы Dead Can Dance, являл себя народу после многолетнего отсутствия и представлял новый альбом "Ark" ("Ковчег"). Как выяснил МАКС ХАГЕН, в его исполнении и пост-панк может вызвать почти религиозные переживания.
Дуэт Dead Can Dance в России когда-то стал неким знаком, по которому можно было судить о развитости музыкальных вкусов твоего собеседника — если нравится, значит, наш человек. Вокруг этого монумента собирались и поклонники готики, и любители world music, и те, кто неровно дышал к совсем уже специфическим штукам типа музыки Ренессанса. Редкий случай, но Dead Can Dance удавалось все перечисленное. Группа распалась больше десяти лет назад, кратковременно реанимировавшись для концертов в 2005-м и даже появившись в Петербурге. В отличие от своей голосистой напарницы Лизы Джеррард, Брендан Перри, которому также не грех было хвастаться мощью своего героического тенора и разборчивостью в атмосферных звуках, ушел в тень. До недавнего времени в его сольной дискографии был только один альбом "Eye of the Hunter", вышедший в 99-м. Тогда он заиграл тоже, в общем-то, возвышенную музыку, но корнями уходящую, скорее, в современный американский фолк. Новой работы пришлось подождать еще одиннадцать лет. Альбом "Ark" был записан господином Пери практически в одиночку в собственной студии Перри Quivvy Church, что устроена прямо в старой церкви. При внешней похожести на Dead Can Dance "западного периода" второй половины 80-х почти весь альбом сыгран на синтезаторах с использованием библиотеки звуков. Величие и размах в песнях остались, но обрели некоторый оттенок мейнстрима. Скорее, это уже нью-эйдж, чем готика или dark-wave. Сам музыкант запел о более понятных вещах и предпочитает философствовать уже не на тему экзистенциализма, а, например, общемировых политических проблем — но все тем же холодным и торжественным голосом.
На концерте в "Главклубе" Брендан Перри также предстал во вполне приземленном образе. Голос с небес явился как обычный пятидесятилетний артист — кожаная куртка, клыкастый Gibson SG через плечо, аккуратная бородка, цепкий взгляд. Этакий рокер с головой византийского императора и со свитой в виде вполне стандартного набора музыкантов. Сюрпризы начались сразу же: первой песней оказалась "The Arcane" из первого, еще совсем смурного и неровного альбома Dead Can Dance 84-го года. Собственно, она и задала направление всему концерту. Притом что в дискографии группы было немало этники, почти вся она осталась за бортом, а заодно и Ренессанс с какими-то более эзотерическими песнопеними. В этом выступлении пост-панка, дрим-попа и даже отступлений в направлении chamber-pop оказалось куда больше, чем можно было ожидать. Музыкант будто компенсировал себе все, до чего, в силу специфики поздних Dead Can Dance, у него не дотягивались руки. В общем-то, и концерт, пожалуй, лучше было смотреть, отвлекшись от их прекрасного наследия и оценивая Брендана Перри скорее как гениального вокалиста с корнями в старой независимой музыке. Чуть позже была сыграна и еще одна древняя вещь — "A Passage In Time", в которой до той самой готики уже было совсем рукой подать. Совсем новые песни "Love On The Vine" и "The Golden Rule", написанные специально для проходящего тура, напомнили о лучших временах лейбла 4AD, специализировавшегося в 80-х на группах с переливчатыми и воздушными гитарами. Материал из "Ark" — "This Boy", "Utopia" и "Wintersun" — вживую оказался не таким уж и стерильным и почему-то напомнил даже не Dead Can Dance, а Дэвида Сильвиана, еще одного специалиста по духовным радостям. Сам альбом, выход которого назначен на июнь, уже можно было купить в клубе; тираж ограниченный, в уголке настоящий автограф музыканта — всех удовольствий на тысячу рублей.
На бис постепенно выходящей в астрал публике был подброшен совсем уже редкий подарочек — песня "Spirit", появившаяся только в сборнике "A Passage In Time". А когда Брендан Перри затянул "Severance", собственную "визитную карточку" еще 88-го года, в которой ему максимально удалось воссоздать в студии атмосферу средневекового собора, не слишком заполненные главклубовские пространства и высокие потолки здесь вполне успешно заменили церковные своды. С некоторым количеством реверберации, весь концерт добавлявшейся и без того могучему голосу, эффект возникал совсем потусторонний — что там каньоны и трубы иерихонские, достаточно оказывалось и одного человека. Здесь только и оставалось, что падать ниц и возносить благодарности, музыка тому очень благоприятствовала.