В воскресенье в Мурманске прошло отложенное из-за облака пепла совещание по рыбопереработке, после которого специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ категорически навсегда отказался есть тартар из рыбы.
До того как началось совещание по проблемам рыбопереработки, удалось побывать на мурманском заводе "Норд-Вест", чтобы убедиться, что проблемы рыбопереработки решаются, причем на месте. То есть на этом заводе.
Выдержать рыбопереработку может не каждый. Ни одна рыба, например, ее не выдерживает. Но и не каждый человек способен на то, чтобы находиться в помещении, где из свежей или, вернее, охлажденной рыбы делают ее фарш. Сверху на рыбу, а скорее, на тебя льются мягкие струи воды, сбоку со всех сторон сверкают лезвия ножей... работники предприятия, в сапогах и резиновых перчатках делают все для того, чтобы граждане у себя дома могли насладиться тающими во рту кусочками сельди.
Но если вы это видели собственными глазами, насладиться у вас уже никогда не получится.
Гендиректор завода Александр Зельницкий рассказывал, сколько нового оборудования куплено за последние месяцы, как компьютеризирован или, вернее, гармонизирован процесс разъятия рыбы на составные части. Я спросил его, как обстоит дело у него на предприятии с гельминтами. Он не хуже меня, по крайней мере, знал, кто такие гельминты. Это черви, которые живут в рыбе.
Тревогу забил, как обычно, главный санитарный врач России Геннадий Онищенко, преданный делу борьбы с любыми гадами. Александр Зельницкий теперь, стоя в цехе и оглядывая свое хозяйство, настаивал, что гельминты предпочитают тешу, а ее сразу, раз и навсегда, отрезают (правда, потом коптят и продают). Вы можете посмотреть, как это происходит, сказал он мне. Кроме того, гельминты удаляются вручную, добавил он.
— Механическое удаление дает хороший эффект,— пожал он плечами.— Кроме того, на просвет смотрят, конечно.
Вот это и я, правда, хотел увидеть. Я подошел к работнице завода, стоявшей на приступочке возле конвейера, и попросил ее показать мне, как удаляются из рыбы гельминты.
— Какие гельминты? — подозрительно переспросила она? У нас нет никаких гельминтов! Я сейчас директора позову!..
Она хотела было уже позвать на помощь Александра Зельницкого, но я успел пояснить, что имею в виду.
— А, червяки! — обрадовалась она.— Да вот они, везде тут!
И она показала мне. Это действительно были червячки, застывшие, или, вернее, затаившиеся в тушке рыбы.
— И я их вот так вычищаю... ножом... ножом... — приговаривала она, активно счищая поверхностный слой филе.
— А там вон, в глубине?.. — показал я ей на пару едва различимых, но от этого не сделавшихся более приятными гельминтов.
— А я и оттуда их выковыряю! — торжествующе сказал она и вонзилась острием ножа в тушку.
Всех не выковыряете, с тоской подумал я и отошел от нее, а она еще что-то приговаривала и то и дело вонзалась в безжизненную рыбью плоть, так густо освоенную полуживыми, но все-таки гельминтами (впрочем, мертвые они — тоже слабое, мне кажется, утешение).
Я знал уже, что гельминты живут в рыбе, которая ловится практически во всех северных, не очень чистых морях, и что норвежцы и исландцы тоже воюют с гельминтами (с переменным, как я понимаю, успехом).
— Есть два способа избавиться от гельминта: один, как говорится, в загс, другой — к прокурору,— продолжил гендиректор завода.— Рыбу можно либо заморозить, либо зажарить.
Решение, по которому рыбаки могут сдавать рыбу не замороженной, а охлажденной и таким образом сразу, без посредников (которые замораживают ее и берут за это сомнительное, прежде всего для рыбы, удовольствие, деньги — просто как отмороженные) реализовывать ее, действует не очень давно. А господин Онищенко обратил на это обстоятельство внимание и вовсе недавно. И сразу, конечно, забил тревогу, беспокойная душа.
— Мы, слава богу,— продолжил директор,— ни одним из них не пользуемся,— продолжил директор.
Я посмотрел на сотрудниц у конвейера. Там по-прежнему сверкали ножи. Борьба с гельминтами шла не на жизнь, а на смерть. И все-таки, как я убедился, у некоторых гельминтов оставался шанс. Но и люди не на шутку, казалось, завелись.
— Ну и наконец,— усмехнулся директор,— вы же не будете есть сырую рыбу. А когда вы ее сварите, все гельминты сдохнут!
Перед совещанием я увидел в фойе Геннадия Онищенко.
— Гельминты? — переспросил он. — Да, или варить, или шоковая заморозка.
Я подумал, что для гельминта оба варианта являются шоковыми.
— Вы же подписали распоряжение о запрете перерабатывать охлажденную рыбу? — спросил я.
— Подписал,— неохотно подтвердил он.— Но, если честно, я его уже отменил.
— Когда? — удивился я.
— Да вот буквально... — пояснил он.— В Норвегии, в конце концов, продают охлажденную, и ничего, живы. Хочет народ есть — пускай ест. Ему только ставь, народу... Но варить или жарить не забывай! А в магазинах, я буду требовать, надо ставить таблички: это охлажденная рыба с возможным содержанием гельминтов...
— А вот есть разная же кухня,— сказал я.— С сырой рыбой в качестве культа даже.
— Вообще есть сырую рыбу,— сердито посмотрел на меня Геннадий Онищенко,— это японский феодализм. Если уж так, надо у наших якутов учиться. Я сам строганинку люблю... белорыбицу... Якуты едят рыбу, в которой гельминт не водится. Чир, например! Вот что надо есть! Посолил тонкий ломтик, аккуратно, не спеша,— один кусочек в рот, потом другой... И потом можно даже на нарушение моральных принципов пойти...
— Водочки, что ли выпить? — заинтересовался я.
— Да нет, что вы! Я категорически против водки. Я про другое. От строганинки ведь спермотоксикоз может начаться... — мечтательно улыбнулся Геннадий Онищенко.
Через несколько минут началось совещание. После короткого вступительного слова Владимира Путина, который обнаружил недовольство многими позициями в отрасли, ситуацию с рыбопереработкой прокомментировал глава Росрыболовства Андрей Крайний, который, кроме прочего, рассказал:
— Рыбу радостно ждут около десяти ведомств со всякого рода бумажками. Существуют, например, ветеринары Россельхознадзора, федеральные и областные. Областная дума мурманская (кивок в сторону губернатора.— А. К.) принимает закон, согласно которому мурманская областная станция по борьбе с болезнями животных и растений (а рыба — это растение или животное?) начинает досматривать рыбу. 140 тыс. рублей с одного парохода! А 11 апреля приходит уведомление — мурманская станция по борьбе с болезнями животных сообщает об увеличении стоимости оказываемых ветуслуг на 15% с 1 мая в связи с ростом потребительских цен. Это же навязанные платные услуги! "Норд-Вест", например, платит 3 млн рублей налога на прибыль и 6 млн рублей — за такие платные услуги.
— Геннадий Григорьевич, че там происходит? — заострил вопрос премьер.
— Это ветеринарная служба этим занимается,— разъяснил Геннадий Онищенко.
— Она местная или это территориальный федеральный орган? — попробовал уточнить премьер.
— Это ветеринарная служба в целом России,— заявил Геннадий Онищенко, и со всех сторон ему стали шепотом подсказывать: "Местная, местная..."
— Кто-нибудь может мне сказать — это областная или федеральная? — удивился премьер.
— Областная,— сдался Геннадий Онищенко,— местная.
— Вот губернатор у нас сидит, что у вас происходит? Нажмите, пожалуйста, кнопочку... — произнес Владимир Путин.
— Создано было такое предприятие,— подтвердил Дмитрий Дмитриенко,— исключительно для того, чтобы защищать внутренний рынок субъекта федерации, поскольку субъект федерации несет ответственность за защиту здоровья граждан! Безусловно, я разберусь с повышением цен и уже несколько раз давал поручения!..
Премьер смотрел на него и, казалось, не верил своим глазам:
— Внутренний рынок субъекта федерации!.. У нас есть внутренний рынок РФ, но у нас нет ни таможни в субъекте федерации, ни государственной границы! У нас единое экономическое пространство, слава богу, в стране!
— Это не проблема только Мурманска! — вставил господин Онищенко,— это всех крупных портов, там аналогичная ситуация... Этот вопрос еще в 2008 году поднимал перед Генпрокуратурой о том, что это совершенно не нужная функция.
Услышав слово "Генпрокуратура", Владимир Путин вздохнул с облегчением:
— Тогда я понял. Сформулируйте проект обращения в Генеральную прокуратуру для проверки всего этого хозяйства и бюрократии избыточной.
— Самое страшное, что формального нарушения закона нет! — встревожился Андрей Крайний.
— Послушайте, значит, если нет, то нужно сделать так, чтобы оно было! — сорвался премьер.— Значит, нужно внести нам соответствующие изменения, и чтобы было понятно, что жулики, которые там сидят, на самом деле взятки выколачивают... Надо прекратить их существование как класса! Что, это невозможно сделать что ли?! Возможно.
Уловив неотвратимо надвигающийся тренд, директор департамента АПК правительства России Игорь Руденя воскликнул:
— У нас было вообще радикальное предложение — просто ветеринаров с рыбы убрать, просто убрать! Они там не нужны на самом деле! Там должен быть крайний (возможно, Андрей Крайний.— А. К.), который будет мониторить, что там отлавливается.... А потом Геннадий Григорьевич Онищенко начнет доставлять рыбу на берег до потребителя. Таким образом, все вопросы решатся!..
Было непонятно, имел он в виду комиссии субъектов федерации, о которых говорил господин Крайний, или всех ветеринаров вообще. Судя по тону — всех вообще, как минимум.
Кроме того, мне показалось, что перспектива доставлять рыбу на берег до потребителя не воодушевила Геннадия Онищенко. А может, мне так просто показалось.
Меня инициатива Игоря Рудени не воодушевила тем более. До этого хоть кто-то отлавливал уже пойманную, но хотя бы не кишащую гельминтом, и на предприятии "Норд-Вест" оставалось смотреть ее на просвет. А так на просвет вообще ничего не будет видно, кроме гельминта.
— Хорошо,— сказал Владимир Путин.— Тем не менее нужно подготовить соответствующее обращение, прокуратура не помешает.
Все-таки он не мог отказать себе в этом удовольствии.
После совещания я поинтересовался у Андрея Крайнего, как же быть людям, которым не нравятся гельминты, без контроля ветеринаров.
— Поймите,— мягко улыбнулся он,— у рыбы и человека нет общих болезней! Не бывает! Это не коровье бешенство, это не куриный грипп, не птичий. Приходит ветеринар, и что он проверяет? Рыбу? А она уже уснула, ее не надо лечить, она уже заморожена. Рыба спит. А зачем они приходят?
— Но гельминты-то живы! — настаивал я.
— Ну вот, ветеринары берут на пробу до двух с половиной тонн трески. В Европе соскоб делают и потом рыбу возвращают.
— А, все-таки делают! — обрадовался я.— Значит, ветеринары, по крайней мере федерального уровня, нужны.
— А почему вы лоббируете их интересы? — нахмурился господин Крайний.
— Потому что мне червяки в рыбе не нравятся,— честно сказал я.
— Но это, извините, не глисты человеческие! — обиделся Андрей Крайний.— Грех сказать, но вы можете ложкой их есть, и клянусь, вы не заболеете!
Он показал, с каким удовольствием он сам ел бы гельминтов ложкой.
— Я не предлагаю вам этого делать, в принципе,— смягчился он под конец.— И потом, мы же не рвем рыбу зубами, мы же не японцы. Я, правда, сам ем тартар... но ничего, как видите...
До этого дня я тоже ел тартар.