15 апреля стартовал юбилейный, Х Международный фестиваль балета "Мариинский". Открылся он, как водится, премьерой. Второй год подряд "право первой ночи" отдано Алексею Ратманскому, на сей раз поставившему балет Родиона Щедрина "Анна Каренина". За тончайшими нюансами психологической игры артистов наблюдала ОЛЬГА ФЕДОРЧЕНКО.
Господин Ратманский на сегодня — чуть ли не единственный на отечественной сцене балетмейстер с безупречной художественной репутацией, который не провоцирует танцевальное сообщество радикальными творческими поисками. Его хореографический стиль изыскан, точен, ясен, порой ироничен; он не ищет пресловутую "русскую душу", не выворачивает нутро в исповедальных до оторопи спектаклях. "Анна Каренина" для Алексея Ратманского — один из его постановочных хитов. Впервые балет был поставлен в Датском балете в 2004 году, потом с успехом прошел по балтийским странам: Хельсинки, Вильнюс, Варшава — везде собирая восторженные отзывы. Из польской столицы состав прямиком отправился в Петербург, прихватив оттуда сценическую обстановку.
Каркас спектакля господина Ратманского выстроен безупречно: все основные персонажи с их родственными связями прописаны в программе, важнейшие перипетии романа Льва Толстого сжаты в плотное драматургическо-танцевальное действо, быстрая череда эпизодов не приводит к назойливому мельтешению благодаря кинематографическим приемам. Эту "Анну Каренину" можно было бы назвать "балет-фильм": динамика сцен, быстрое переключение с общего плана на средний и крупный, монтажные виртуозные "склейки" и показ одного эпизода с разных точек зрения, словно бы этот спектакль одновременно снимали три камеры.
Художественное оформление просто и близко к гениальному (декорации и костюмы Макаэля Мельбю): закрытая коробка сцены с двумя проемами по бокам, часть задника временами приподнимается, обнаруживая то уютный уголок салона, то итальянскую набережную. На глухую стену проецируются изображения (художник-видеографик Уэндэл Харрингтон), обозначающие место действия: Зимний дворец, московская улица, вид Венеции или анфилада покоев аристократического особняка. Здесь, кстати, случались забавные накладки: так, например, в спальню Вронского поместили хорошо узнаваемые колонны из опочивальни Александра I в Екатерининском дворце в Царском Cеле, а также камин, очень похожий на камин из особняка великого князя Алексея Александровича на Мойке.
Напряженный хореографический интенсив (у Анны и Вронского аж 10 дуэтов!) тактично прорезан пантомимно-танцевальными вставками, очень деликатными и неназойливыми. Да и вообще, плотность танцевального наполнения у Ратманского совершенно иная, нежели у современных хореографов. Его дуэты не тянут на "полновесное" адажио или па-де-де, которое не грех показать в программе гала-концерта или балетного конкурса. Лаконичен обмен танцевальными репликами, содержащими максимум хореографической информации, приводящей к взрыву чувств, которые сублимируются в нескольких пластических фразах. Эти танцевальные мотивы, пересекаясь и накладываясь один на другой, сплетают хореографическую партитуру "Анны Карениной", попутно иронически обманывая ожидания стандартным воображением "взволнованной" или "страстной" поддержки. Нет как таковых "вариации Анны" или "соло Вронского", способных вызвать шквал оваций шикарно исполненным вращением или запредельным прыжком (премьерное течение спектакля вообще не прерывалось ни единым поощрительным хлопком!), но есть суть мучительных эмоций, которым найден удивительно точный пластический эквивалент. По всем канонам психологического театра прожила свою роль Диана Вишнева. Ее тонкая проникновенная игра и безупречно пройденные хореографические вершины переводят танцовщицу на новый качественный уровень.
И конечно, впечатлил паровоз. Вагон почти в натуральную величину открывается, как кукольный домик: то демонстрирует внешнюю сторону с подножками, дверьми и светящимися окнами, то — уютный мир купе первого класса Николаевской железной дороги. На премьере произошел конфуз. Переданный из Варшавы реквизит сошел с рельс в буквальном смысле и неторопливо двинулся по наклонной сцене в сторону оркестровой ямы, сопровождая перемещения угрожающим скрежетом. Занавес закрыли. В зал из-за рампы доносились глухие вскрики и даже стоны. По техническим причинам объявили антракт, после которого действие продолжилось уже без каких-либо изъянов. На финальных поклонах на сцену вывели автора музыки Родиона Щедрина и ту, для которой был создан этот балет 38 лет назад, — Майю Плисецкую. Публика отбивала ладони в овации. Занавес опускался и поднимался. После очередного поднятия зрители обнаружили двух Анн Карениных — Вишневу и Плисецкую — в объятиях друг друга. Господин Ратманский на поклонах перед публикой появился в самом конце, когда большая часть зрителей уже покинула театр.