В концертном зале Мариинского театра в рамках абонементного цикла "Знаменитые исполнители" легендарный венгерско-американский струнный "Такач-квартет" сыграл три квартета Людвига ван Бетховена. С подробностями — ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ.
Четверо студентов Будапештской академии музыки во главе с Габором Такач-Надем стали квартетом в 1975 году. Восемнадцать лет спустя "Такач-квартет" эмигрировал в Америку, к середине девяностых пара венгров из оригинального состава уступила пюпитры двум британцам, один из которых четыре года назад передоверил свое место американской коллеге. На качестве игры "Такача" все эти географические и кадровые перемены принципиально не отражались — новые музыканты вмиг срастались с коллективом, подтверждая давнее правило: квартет как целое обязательно должен быть больше суммы его участников. В марте второй скрипач квартета Карой Шранц перенес операцию и отменил выступления до осени, плечо коллеге подставила участница видного американского "Корильяно-квартета" Лина Бан. Не музыканты создают ансамбль, а ансамбль — музыкантов: такое случается со всеми великими квартетами.
Петербургской публике было с чем сравнивать нынешнюю инкарнацию квартета: "Такачи" регулярно гастролируют в России с 1980-х годов, с тех пор как Святослав Рихтер зазвал их на "Декабрьские вечера". Для прошедшего при полупустом зале концерта в Петербурге из шестнадцати наименований профильного репертуара "Такач" отобрал три квартета Людвига ван Бетховена, сложив их в хитро сыгранную умную программу.
На заключительный Шестой из первой квартетной тетрадки молодого Бетховена "Такач" посмотрел как бы в обратной перспективе: взглядом зрелого композитора, грациозности предпочитающего прямолинейность, а непринужденности — мужественность. Перекрестные стилевые ссылки "Такача" спровоцировал сам Бетховен, в последнем Шестнадцатом квартете оглядывавшийся не столько на Гайдна, сколько на свое юношеское ему следование. Роль промежуточного звена между ранним бонтонным классицизмом и отвязным поздним письмом в программе, наглядно показывающей эволюцию бетховенского стиля, сыграл один из квартетов, посвященных композитором послу в Вене графу Андрею Разумовскому. Разумеется, из трех "русских" квартетов "Такач" выбрал тот, в котором Бетховен как раз не балуется с локальным колоритом: сыграть в России квартет с подчеркнуто русским мелосом было бы слишком простым решением.
"Такачи" предпочитают по-настоящему сложные исполнительские задачи. В эпоху, когда слушать что-нибудь сыгранное не на исторических инструментах и не в аутентичной манере, весьма трудно, они умудряются эффективно цеплять слух заостренным и жестковатым упруго-терпким звуком, делающим для публики почти осязаемым трение наканифоленного волоса о струну. С годами Бетховен в каждом такте писал нот все меньше, его поздние квартеты — монолитный механизм, который только прикидывается, что состоит из четырех частей. Квартетистам необходимо разделить целое на части, не растеряв по дороге деталей, а потом заново собрать так, чтобы никто не заметил швов и склеек. В том, что "Такач" в этом преуспел, в Петербурге знали и раньше, по записям: в Бетховене "Такач" составляет одно недифференцируемое звуковое тело. Концерт в Мариинке-3 позволил живьем рассмотреть не то чтобы индивидуальности, но лица и руки тех, кто эту общность составляет.