Пианист Алексей Любимов и дирижер Йоханнес Вильдер представили вместе с Академическим симфоническим оркестром искуснейшую программу венской музыки в Большом зале филармонии. Нет композиторов более близких органически, но более далеких акустически, чем Альбан Берг, Антон Веберн и Йозеф Гайдн. К столь замечательной идее просилось и столь же замечательное ее исполнение, чего, к сожалению, ВЛАДИМИР РАННЕВ на этом концерте так и не обнаружил.
Все музыканты растут на классике, все переиграли в школах и консерваториях Гайдна, Моцарта и Бетховена вдоль и поперек. И если спросить у оркестрантов, с каким репертуаром у них уж точно все в порядке, вряд ли кто откажется от огромного корпуса гайдновских и моцартовских опусов, которые они когда-то вымучивали до блеска на приемных, выпускных и прочих экзаменах. В концертной практике нет более беззастенчивой и при этом вполне проглатываемой публикой халтуры, чем венский классицизм. Впереди летний сезон пленэрной музыки, и музыканты-шабашники досыта накормят изнуренную прогулками публику такими антрепренерскими шедеврами, как увиденное однажды обозревателем "Ъ" на афише: "Mozart. Daily. Air conditioned". Удивительно, однако, не это. А тот факт, что подобное отношение к делу не исключается и в филармоническом оркестре.
Йоханнес Вильдер — специалист как раз по венской музыке. Он-то знает, что точность, легкость и специфический драйв здесь чеканятся выучкой, дисциплиной, общей человеческой культурой и особым — неравнодушным — отношением к делу. Такие вещи не получаются с наскока. Зная тонкую и стильную работу господина Вильдера с Венскими филармониками или с Ансамблем Иоганна Штрауса, поражаешься неуклюжести и растрепанности 104-й "Лондонской" симфонии Гайдна в БЗФ. Было заметно, как дирижер не получает от оркестра того, что ему нужно, и он отчаянно дотанцовывает за пультом то, что не сыграли его подопечные. Глубокий присяд — это он прячется от грубого прямолинейного звука, подпрыгивает — вытягивает голоса из оркестра, машет палочкой по-воробьиному — требует вибрато от струнных. Не говоря уже о замысловатых па вслед взятым вразнобой нотам, несвоевременным вступлениям и прочим сюрпризам.
То, что оркестр играл, мягко говоря, не вдумчиво — не одного его вина. Ведь, кроме прогона перед концертом, филармония предоставила дирижеру всего три репетиции, львиная доля которых ушла на очень трудоемкий и диковинный у нас материал: Три пьесы для оркестра ор. 6 Антона Веберна и Три пьесы для оркестра ор. 6 Альбана Берга. Почти все это время ушло на то, чтобы просто разучить и склеить эти партитуры в приличное звучание. Надо сказать, что этот труд не пропал даром. Если в Берге кое-какие стыки в движении формы зияли прогалинами, то Веберн получился очень качественным. А весь Ре-мажорный фортепианный концерт Гайдна вынес на себе Алексей Любимов. В общем-то, главное, что удалось здесь оркестру — не вступать в перепалки с солистом. Играли очень деликатно, что важно именно в партнерстве с Любимовым, который любит за роялем "вышивать крестиком" — облюбовывает каждый акцент, оттачивает каждую фразу, и вообще, всякую деталь отмечает какой-нибудь выдумкой. И главное, что отличало его Концерт от последовавшей за ним симфонии — во всем у Любимова дышит гайдновская Вена.
Идея программы — клинч музыки старо- и нововенцев — не слишком оригинальная на мировой концертной сцене, но в каждом своем воплощении настолько убедительна, что дирижеры регулярно возвращаются к взрывоопасному соседству европейских классицизма и экспрессионизма. Но в очевидной звуковой пропасти между этими мирами есть глубокая смысловая и конструктивная общность, известная тем, кто хорошо знаком с партитурами Гайдна, Берга и Веберна. Для того чтобы стала очевидной для слушателей эта общность, а вместе с ней — и логика такого соседства, необходима особая кропотливость в работе над звуком. Зная, на что способен оркестр АСО, можно быть уверенным, что искомый звук ему под силу. Но раз Йоханнес Видьдер его от оркестра так и не добился, значит, проблема здесь не в умении, а в отношении к делу. Школьное "знай и люби" в случае с этим концертом оказалось далеко за сценой.