В субботу в Междуреченске (Кемеровская область), где после аварии на шахте «Распадская» местные жители перекрывали железную дорогу и дрались с ОМОНом, так и не состоялся новый митинг, ради которого власти устроили в центре города спортивный праздник и стянули силы милиции со всего Кузбасса. За тем, что происходило в городе, наблюдал корреспондент „Ъ“ ОЛЕГ КАШИН.
Когда в назначенный час для митинга, на который людей призывал выйти мало кому знакомый Союз жителей Кузбасса, на площади перед администрацией Междуреченска не оказалось никого, кроме нескольких десятков журналистов, в это было просто невозможно поверить. Еще утром глава города Сергей Щербаков собирал нас на специальную пресс-конференцию и говорил, что «категорически поддерживает все самые жесткие меры, которые будут приняты», потому что «хочешь мира, готовься к войне». Спартакиада на площади, на которую со всей области свозили детей, выглядела, может быть, диковато: сорока дней со дня взрыва не прошло, а тут дети катаются по асфальту на роликах, играют в хоккей под веселую музыку. Но сказать, что это кого-то хотя бы раздражало, тоже нельзя. Даже жены шахтеров (а Междуреченск такой город, что каждый мужчина — шахтер, а каждая женщина — его жена или дочь) говорили мне, что все правильно: «город пережил такие тяжелые дни, что нужна какая-то разрядка» и «горе празднику не мешает».
Все это выглядело бы яркой иллюстрацией к рассказу о митинге (мол, пока одни веселятся, другие митингуют), но в том-то и дело, что никто не митинговал. Перед журналистами позировали герои субботнего репортажа „Ъ“ Владимир Черных и Андрей Орлов: один из лояльной властям инициативной группы, другой, наоборот, обиженный милицией участник прошлого митинга (оба уже превратились в настоящих медиаперсон). Раздавала интервью пенсионерка Тамара Красильникова, больше похожая на типичную для Москвы участницу всех возможных митингов и демонстраций, а не на жену шахтера. На листовках, которые она распространяла (сама же и распечатала из интернета), были подписи московских оппозиционеров Сергея Удальцова и Дениса Билунова, а кузбасских подписей не было. На площадь не пришел даже майор Дымовский, который накануне объяснял нам, что приехал в Междуреченск, чтобы предотвратить кровопролитие. Он, видимо, предотвращал его, болтая на противоположной стороне проспекта с приставленными к нему операми из местного УВД.
Почему никто не пришел на площадь, стало ясно на следующий день. На Троицу междуреченцы поминали на городском кладбище погибших в ночь на 9 мая, которых похоронили вместе. Выделяются новые, но уже закопанные могилы. Их копали для тех шахтеров, которые до сих пор остаются в шахте. Среди венков «От президента России», «От председателя правительства» бродили люди, многие ничьи не родственники, просто пришли помянуть: водка и главная местная закуска — черемша. Здесь мы разговорились с семьей погибшего 27-летнего электрослесаря добычного участка Константина Торчакова (дочке полтора года, жена ждет второго ребенка): «Ну да, на прошлой неделе митинговали и на рельсах были, но сейчас все успокоилось, и вообще, мы же к дяде Юре лес валить не хотим». Юра — это дядя покойного, он сейчас по какому-то мелкому делу отбывает срок в колонии-поселении, а следующей весной, когда вернется домой, вернется и на шахту. А Николай, 37-летний кузен покойного, вышел на работу уже в понедельник. Он работает не на «Распадской», а у конкурентов, на «Южном Кузбассе», и у них пока все в порядке, поэтому сейчас, в свой выходной, Николай пьет над могилой кузена водку с черемшой и рассказывает мне, как это просто — залепить жевательной резинкой датчик метана. «Ну или курточкой накрыть, если жвачки нет».