Нынешний кризис, безусловно, нельзя сравнивать с предыдущим, двухгодичной давности. Просто потому, что он гораздо глубже — по крайней мере, по своим долгосрочным последствиям.
В самом деле, что мы выяснили по итогам прошлого кризиса? Или, точнее, какова была официальная и, увы, самая распространенная версия причин трагедии на мировом финансовом рынке? Она, напомню, была проста: недооценив риски, а точнее, просто в погоне за сверхприбылью инвестиционные банкиры увлеклись операциями с плечом, а кроме того, наплодили массу квазиденег вроде приснопамятных ипотечных облигаций. Потом кому-то пришла в голову мысль, что квазиденьги вовсе не ровня настоящим, а когда эта мысль проникла в массовое сознание финансистов, выяснилось, что настоящих денег на рынке не только не хватает, но и совершенно не ясно, у кого они вообще есть и в каких количествах. После чего финансовая система оказалась в ступоре. Тогда выход был найден, что называется, из разряда пожарных: власти США попросту вкачали денег в банковскую систему в обмен на ее частичную национализацию, чтобы горячие парни с Уолл-стрит смогли спокойно рассчитаться друг с другом.
При этом главный вопрос — почему, собственно, в принципе произошло стремительное надувание пузырей на всех без исключения (денежном, кредитном, товарном) рынках — остался без внятного ответа. Все ограничилось весьма туманными заявлениями о необходимости ограничивать деятельность спекулятивных хедж-фондов и усиливать банковский надзор. После чего чиновники занялись неторопливой проработкой соответствующих предложений.
Между тем корень проблемы в общем-то очевиден. Он в самом принципе устройства мировой финансовой системы, а именно в том, что основные деньги — деньги частных инвесторов — сосредоточены в инвестиционных фондах. И фондам, чтобы привлечь инвесторов, нужно показывать прибыль, причем показывать каждый день, иначе нетерпеливые частные инвесторы перейдут к конкурентам. Это естественно: вожаки толпы должны вести себя в соответствии с ожиданиями толпы. То есть не инвестировать в расчете на долгосрочную отдачу, а спекулировать. Проблема лишь в том, что, когда на рынке, по сути, не остается никаких других сил, по влиятельности сравнимых с этой неуправляемой массой, любая стратегия, отличная от "делай как все", не работает. В результате мы получаем удивительную систему, которая при принятии решения о том, что делать дальше, ориентируется практически исключительно на свои представления относительно того, что она сама решит делать завтра. Нынешняя ситуация вокруг греческих долгов, когда все участники рынка только и рассуждали, произведет ли на рынок, то есть на них самих, достаточное впечатление объем антикризисного пакета мер европейских стран,— наглядная тому иллюстрация. Не произвел — проглотили обещанный $1 трлн и двинулись дальше, в конце концов мы тут главные. Это нашествие даже не варваров, а саранчи.
Иными словами, спекулянты из силы, способствующей стабилизации рынка и установлению справедливых цен, превратились в главных игроков. Точнее, в хозяев казино, где все остальные клиенты обречены на поражение. А поскольку клиентами этих спекулятивных фондов является большинство населения развитых стран, возникают вопросы вроде "насколько мне как акционеру выгодно, чтобы ради увеличения прибыли мой завод уволил меня с работы?", показывающие весь абсурд ситуации.
И похоже, осознание властями этой абсурдности и своей полной беспомощности перед подобными нашествиями при существующих правилах игры — главный вывод из данного кризиса. А значит, есть надежда, что правила будут меняться, причем кардинально. Первые ласточки в виде предложений лидеров европейских стран обложить налогом все финансовые операции, чтобы сделать невыгодными краткосрочные спекуляции, уже появились.