выставка / графика
В Национальном художественном музее представили продолжение садово-парковой серии харьковского графика Павла Макова. На сей раз в бесконечной вязи розовых кустов художник отобразил свое видение "города тысяч роз" Донецка. Правда, понять это без подсказки в виде аннотации практически невозможно, а значит, зритель имеет возможность посмотреть две разных выставки в одном зале. Рассказывает МАРИЯ ХАЛИЗЕВА.
Харьковский мастер гравюры Павел Маков как-то не встраивается в плотные ряды деятелей contemporary art. Чтобы соотнести его с шоу-бизнесом от искусства, принято упоминать о полученных им наградах, значимых собраниях, включающих его работы, и стоимости самих работ. Ярчайший тому пример — старинный анонс его персональной выставки в харьковском выпуске "Комсомольской правды в Украине", который был озаглавлен так: "Нам покажут картины участника аукциона Sotheby`s". Доходчивее, видимо, уже некуда.
При этом сам художник в эти игры не играет: исповедуя философию "продавай то, что делаешь, а не делай то, что продается", он кропотливо пополняет свои бесконечные графические серии. И очень не любит, когда его отрывают от работы даже ради персональной выставки в главном музее страны. Выбери он в свое время стезю, которую прочили ему родители-медики, с таким складом характера Маков определенно стал бы выдающимся врачом.
Делом своей жизни в искусстве Павел Маков называет проект UtopiA и по примеру средневековых эрудитов составляет бесконечную энциклопедию всего на свете — вроде описанной Гораном Петровичем Serpentiana, только в картинках. Частью ее является цикл "Сады", в котором автор копает и перекапывает идею сада как метафоры человеческой жизни. Сад Эдемский, сад как символом гармонии, сад как место приложения труда, сад как сверхсложная инсталляция, прекраснейшие из которых создавались тиранами. Идеальные сады мусульманской Альгамбры, нетронутые христианскими завоевателями, парки Версаля, не менявшиеся с XVII века, и "700 дубов" Йозефа Бойса.
Маков, как сказочная Золушка, долго и кропотливо высаживал на бумагу свои сорок розовых кустов — офорт ведь дело хлопотное, тут и феи не помогут (к слову, Павлу Макову иногда помогает молодой художник, участник шорт-листа прошлогодней PinchukArtPrize Гамлет Зиньковский). Посадки образуют лабиринты, похожие на мишени (еще один часто встречающийся в маковской вселенной знак), а с высоты птичьего полета, откуда художник, собственно, и осматривает местность, в их рисунке проступают языческие символы. Во всем этом великолепии встречаются еще беседки-пагоды, какие-то сараи, фигурки ворон и справляющих нужду собак (на создание последних художника, по-видимому, вдохновили прогулки с его лабрадором по кличке Ева). Памятуя о том, что у Макова все важно и все имеет значение, отмечаешь, что некоторые оттиски роз блеклые и нечеткие, как тень былой красоты.
Проект "Донроза", состоящий, по сути, из одной работы, составленной, как сервиз, из четырех предметов, заявлен в качестве "логичного и эмоциально совершенного, правдивого и оправданного продолжения садово-парковой серии 'Сады', над которой (и внутри которой) Маков работает уже больше пяти лет". Экспозиция состоит из двух идентичных на первый взгляд (и разных на все последующие) видов розария с восточной и западной стороны, выложенной крестом мозаики из мелких изображений одного и того же домика ("Западный крест") и центрального панно "Донроза", похожего на карту-схему города.
Несмотря на кажущуюся ясность проекта (насколько это в принципе возможно в случае с творцом иных миров Павлом Маковым), в нем есть большой секрет. Если, войдя в зал, повернуть влево, начав осмотр против часовой стрелки, можно увидеть выставку, в конце которой будет пояснительный текст в рамочке. Это будет одна выставка, а после прочтения аннотации — уже совсем другая. В середине текста выясняется, что причиной создания проекта стало "прошлое большого индустриального монстра" — города Донецка, места, "где все, что над землей, существует только благодаря тому, что происходит под ней". Так проект неожиданно приобретает черты остро актуального, столь несвойственного работам художника. Понятно, конечно, что роза у Макова это не ботаника, а семиотика, но вот среди всех возможных ассоциаций с цветком "город тысяч роз" будет едва ли не последней.
Грядки в "Донрозе" строго упорядочены: такие сады называют регулярными, и они давно не в моде — нынче предпочитают скрупулезную имитацию диких зарослей. Если уж вдаваться в социально-политические метафоры, то нерегулярный сад соотносим с демократией различной степени тяжести, а регулярный — с тоталитаризмом в любых его проявлениях. Но и тут все непросто: кто-то увидит в решетках клумб и лабиринтах аллей мотив несвободы, а кто-то — порядок. Так вот и Донецк, в садово-парковом контексте маковского творчества представляющий собою грандиозную инсталляцию, созданную чьей-то деспотичной творческой рукой, оказывается городом контрастов.