Накануне своего визита в Страсбург Борис Ельцин очень старался подружиться с Европой. Так старался, что почти наверняка поссорился бы с Америкой. Если бы это было возможно, разумеется.
К саммиту Совета Европы, прошедшему в конце минувшей недели в Страсбурге, Россия готовилась загодя. Накануне состоялась серия двусторонних встреч и переговоров Бориса Ельцина с главами Франции, Бельгии, Италии и Великобритании, во время которых было неоднократно повторено, что европейцы должны сами думать о своей безопасности. При этом раз от раза в речах российского президента все громче звучали антиамериканские нотки. Если высказывание о том, что, "имея в своем составе Россию, Европе нечего бояться", можно было понимать двояко — как подтверждение неагрессивности намерений Москвы и как намек на то, что вместе нам никто не страшен, то в последние предстрасбургские дни Борис Ельцин стал уже в открытую заявлять о лишнем в Европе "дяде". Называть его по имени было излишне.
Наметившаяся дружба успела даже пройти испытание делом. Россия, выступив с Европой единым фронтом, отбила атаку Вашингтона на совместный российско-французско-иранский газовый контракт. Это уже позволило заговорить о новой европейской политике Москвы. Впрочем, вполне органично вписывающейся в ее внешнеполитическую концепцию многополюсного мира, в котором Европа является одним из полюсов.
Европейский союз с населением в 370 млн человек имеет ВНП равный американскому и на треть превосходящий японский, осуществляет 40% мировой торговли товарами и 30% — услугами, располагает вторым после США финансовым потенциалом. Для России ЕС — это и треть ее внешнеторгового оборота, и ведущий инвестор.
К тому же и сами европейцы не скрывают, что собираются играть в мировой политике роль адекватную их экономическому потенциалу. В августе министр иностранных дел Бельгии Дерейке прямо заявил, что со временем, когда Евросоюз окончательно сформирует внешнюю политику и политику в области безопасности, монопольная позиция США может быть поколеблена.
Совпадение политических позиций России и Европы проявилось и во время обсуждения проблемы расширения НАТО. В двусторонних контактах, не ощущая рядом строгого заокеанского учителя, большинство лидеров европейских стран--членов НАТО с пониманием воспринимают нашу контраргументацию.
Поэтому, кстати, неслучайна и активизация российской дипломатии накануне саммита Совета Европы: эта международная организация, объединяющая 40 европейских государств, в наибольшей степени избавлена от влияния американцев (США имеют в ней только статус наблюдателя).
На первый взгляд, спорить о том, какой из партнеров России — США или ЕС — более важен для нее, совершенно не имеет смысла. Америка вчистую проигрывает Европе. Так, в 1995 году наш экспорт в страны ЕС составил $26,2 млрд, а американцам мы продали товаров почти в шесть раз меньше — всего на $4,5 млрд. В российском импорте США тоже занимают лишь четвертое место — после Германии, Великобритании и Швейцарии.
Но торговля России с Америкой и с Европой принципиально различна по крайней мере по двум параметрам.
Во-первых, вывоз товаров за океан с каждым годом растет с такой скоростью, какая российско-европейской торговле и не снились. С 1992 по 1995 год наш экспорт в Америку вырос почти в 6 раз, в то время как поставки в Европу — всего в 1,26 раза.
А во-вторых, в Европу Россия продает в основном нефть и газ — доля этих товаров в денежном выражении составляет около 40%. Американцам же российские экспортеры поставляют товары более высокой степени обработки — за океан трубу не протянешь. Таким образом получается, что США способствуют развитию нашей промышленности. Ее наукоемкая часть давно приказала бы долго жить без американских заказов.
США заставляют и Россию инвестировать в собственную экономику. $400 млн, выделенные на программу совместных полетов американских челноков, заставили и отечественные власти найти несколько триллионов рублей на поддержание работоспособности вдруг ставшей популярной орбитальной станции. Челночный бизнес по принципу "американцы дают денег — и вы дайте" оказался заразительным. И вот уже татарские автомобилестроители под совместный с General Motors проект выбивают из федерального бюджета 120 млрд рублей.
Экспортом и импортом международное сотрудничество, разумеется, не исчерпывается. А в более изощренных его формах позиции США вообще несопоставимы с европейскими. Прежде всего потому, что Америка лидирует практически во всех международных финансовых организациях. И насколько сильны там ее позиции, настолько же сильна зависимость России от выдаваемых этими организациями кредитов. Так, три кредитные линии — STF, stand-by и EFF, действующие с 1992 по 1998 год, в сумме дадут нам около $20 млрд.
Мировой банк, где США принадлежит 17,43% голосов, предоставил России $8,3 млрд. В ближайшие годы он может стать для России основным источником кредитов. Кстати, как это ни удивительно, на переговорах в Мировом банке главными оппонентами России являются конкурирующие с ней за кредитные ресурсы представители Англии и Франции, которые отстаивают интересы своих бывших афро-азиатских колоний. А представители США Россию, наоборот, поддерживают.
Наконец, без помощи США маловероятным было бы участие России в саммитах G7 и вступление в Парижский клуб.
С 1991 года США фактически являются и основным политическим партнером России. "Атлантизм", в котором обвиняли бывшего российского министра иностранных дел Андрея Козырева, объяснялся не только и не столько его собственными политическими пристрастиями, сколько потребностями России. Она делала первые шаги по вступлению в клуб наиболее развитых стран. Председателем этого клуба были и остаются США, с которыми приходится решать все ключевые вопросы.
Новый внешнеполитический курс, который связывают с именем Евгения Примакова, а именно усиление южного и восточного направлений российской дипломатии, отнюдь не следует рассматривать как отказ от прежнего. К середине 90-х годов Россия освоилась в мировом сообществе, стала выходить на мировой рынок уже не только с сырьем, но и с промышленной продукцией. Естественно, в большинстве своем российские бизнесмены устремились на те рынки, которые были им знакомы еще по советским временам, — это совсем не означает возврата к старой советской политике.
Военно-техническое сотрудничество России с Индией или Ираном, например, так успешно развивается не потому, что эти страны выступают против американской гегемонии на планете, а ввиду их платежеспособности. Восточная политика была востребована прежде всего российской экономикой, ищущей рынки сбыта, а не политиками, ненавидящими США.
Вполне закономерен и поворот в сторону Европы. Встающим на ноги российским компаниям пока не удается пробиться на новые рынки. Так, именно под давлением США Москве пришлось отказаться от контракта на поставку Индии криогенных двигателей. В последнее время нарастал американский нажим на Россию и по поводу торговли с Ираном, который США считают одним из главных центров международного терроризма. В этой ситуации партнерство с Европой, как показала упомянутая уже история с иранским газовым контрактом российского "Газпрома" и французской "Тоталь", обеспечивает защиту экономических интересов России. Кстати, никому не приходит в голову рассматривать перепалку по этому поводу Парижа и Вашингтона как начало глобального межатлантического противостояния.
Это, безусловно, конфликт. Но конфликт тактического, а не стратегического характера, конфликт внутри одной системы. Конфликт, который будет разрешаться по принятым в этой системе правилам. Соединенные Штаты по-прежнему наш партнер номер один, просто уже не единственный. А в Европе еще и не главный.
ЮРИЙ ЧУБЧЕНКО
"Имея в своем составе Россию, Европе нечего бояться"
Когда Примаков летит на Восток, а Ельцин — в Европу, оба думают о Соединенных Штатах Америки