России не стоит слишком уж гордиться своим соглашением с Лондонским клубом. Он отличается тем, что всегда диктует должнику свои условия. Но можно порадоваться — интересы западных коммерческих банков и Москвы на этот раз совпали.
Лондонский клуб весьма отличается от Парижского — как коммерческий банк отличается от государства. Правительственные кредиторы не ограничены в деньгах, дают их другим странам взаймы охотно (причем исходя не из коммерческих, а в основном из политических соображений) и не особенно печалятся, когда займы не возвращают.
Коммерческие же банки сами денег не печатают, поэтому дают международные займы весьма осторожно — только тогда, когда заемщик обещает большие проценты и комиссионные. Когда страна-должник не выплачивает вовремя проценты, коммерческий банк начинает беспокоиться. А если возникают подозрения, что страна-должник вообще окажется неплатежеспособной, коммерческий банк впадает в панику. Ведь руководство любого банка озабочено структурой банковского баланса — "плохие" долги вызывают недовольство акционеров и, что не менее важно, надзирающих за банками властей.
Поэтому члены Лондонского клуба всегда вели переговоры с должниками по-особому. Их никогда не интересовало состояние экономики должников, но их всегда интересовало состояние собственных банковских балансов. Их можно понять: к началу 80-х годов девять крупнейших американских банков дали взаймы развивающимся странам сумму, в два с половиной раза превышавшую собственный капитал этих банков. Если развивающиеся страны задерживали выплату процентов, это подрывало надежность всей американской банковской системы, а отказ развивающихся стран платить по долгам просто делал американские банки банкротами. Европейские и японские банки находились примерно в том же положении.
Может возникнуть вопрос: как международные банки довели себя до такого положения? Ответ все тот же: банковские балансы. Развивающиеся страны предлагали западным банкам столь высокие проценты, что выдача им кредитов считалась чуть ли не главным способом улучшить финансовую отчетность любого банка. Кажется парадоксом, что международные банки давали огромные кредиты СССР в конце 80-х годов — тогда, когда они уже имели печальный опыт неплатежеспособности развивающихся стран. Но это не парадокс — просто на этот раз большие проценты обещал СССР.
В общем, любые соглашения с Лондонским клубом диктовались интересами кредиторов. Другой вопрос, что эти интересы менялись. Сначала банкам было выгодно представлять дело так, будто платежные проблемы должников носят временный характер — мол, не могут платить проценты сейчас, смогут в дальнейшем. Поэтому до начала 80-х годов международные банки предоставляли должникам дополнительные кредиты, которые немедленно шли на уплату процентов. Тогда же Лондонским клубом была придумана многолетняя реструктуризация долгов с отсрочкой выплаты процентов.
Но развивающиеся страны сами все испортили. Мексика, а вслед за ней и другие латиноамериканские государства стали утверждать, что все равно платить не смогут. Они начали даже требовать частичного списания долгов. Трудно придумать более глупое требование, которое можно предъявить к международному банку. Списывая часть долга, он тем самым официально признает своего должника неплатежеспособным и крайне портит свой баланс.
Банки решили поступать хитрее. Они начали улучшать свою отчетность, страхуя выданные развивающимся странам деньги резервными фондами. Бухгалтерские правила всех стран позволяют с помощью увеличения резервов сделать так, что вроде бы безнадежные долги начинают считаться вполне надежными. К концу 80-х годов у французских банков долги развивающихся стран в среднем на 51% были покрыты резервами, у немецких банков — на 53%, у английских — на 60%, у американских — на 46% (чтобы добиться этого показателя, американские банки только в 1987 году увеличили свои резервы на $18 млрд). Те банки, которые по тем или иным причинам не имели денег на резервы, просто продали долги развивающихся стран со скидкой. В 1987 году она, например, составила 56%.
В общем, банки продемонстрировали, что не пожалеют никаких денег, но соблюдут свою выгоду и давлению должников не поддадутся (резервирование и торговля долгами оздоровила банковские балансы, но никак не уменьшила общую сумму долга развивающихся стран). С тех пор прошло уже десять лет — но позиция Лондонского клуба осталась прежней.
Россия это сначала не очень понимала, раз добивалась частичного списания своего долга Лондонскому клубу. В общем-то, основания для заблуждений были. В 1989 году США выдвинули так называемый план Брейди, поддержанный МВФ, Мировым банком и Парижским клубом. В соответствии с этим планом Запад должен был начать кампанию по списанию долгов развивающихся стран.
Однако нужно помнить, что Лондонский клуб сразу дал понять: он будет принимать участие в кампании только в тех редких случаях, когда МВФ и Парижский клуб сумеют материально заинтересовать банки. И с тех пор действительно списывал долги лишь в виде исключения. Россия в число исключений не попала — Лондонскому клубу за списание ее долгов никто платить не собирался.
И слава Богу. Ясно, что списание части долга побуждает банк требовать, чтобы оставшаяся часть была выплачена как можно быстрее. Не случайно в ходе переговоров России и Лондонского клуба прозвучали экзотические требования передать банкам российскую зарубежную собственность. В самом деле, раз уж Россия так настойчиво хотела объявить себя банкротом (а требовать списания части долга — все равно что объявлять себя банкротом), банки вполне резонно предлагали немедленно приступить к разделу ее имущества.
Реструктуризация на 25 лет с отсрочкой платежей — наилучший вариант и для России, и для Лондонского клуба. Россия не выплачивает свой долг, а международные банки между тем могут отныне демонстрировать своим акционерам и властям блестящую финансовую отчетность. Следует ли расценивать сделку с Лондонским клубом как заслугу российских властей? Вряд ли. Россия реструктурировала свой долг одной из последних. Уже к 1995 году международная проблема долгов коммерческим банкам была в основном решена — к этому времени 21 страна реструктурировала долги на общую сумму $170 млрд.
Развивающиеся и посткоммунистические страны поняли главное: нужно перестать объявлять себя банкротами и ставить Лондонский клуб в неудобное положение. И тогда банки сами перестанут требовать возврата денег. Ситуация сейчас чрезвычайно напоминает ситуацию начала 80-х годов. Любые трудности должников считаются временными. А временные трудности могут продолжаться до бесконечности — никто не мешает России через семь лет, когда кончится льготный период и нужно будет приступить к выплате основного долга, добиться очередной реструктуризации.
Что теперь ждет Россию? Власти надеются, что банки Лондонского клуба помогут ей привлечь зарубежные инвестиции или даже предоставят новые крупные кредиты. Вряд ли. Для банков важнее видимость платежеспособности страны-должника, нежели ее реальное процветание. Они, конечно, не будут возражать, если в России начнется экономический подъем. Но тратить на Россию деньги больше не будут. Об этом свидетельствует опыт других стран, добившихся соглашений с Лондонским клубом, прежде всего латиноамериканских. Западные банки теперь очень хвалят их экономическую политику, но из $50-60 млрд новых кредитов, ежегодно выдаваемых этими банками, в латиноамериканские страны идет не более 10%. А 70% новых кредитов даются процветающим азиатским странам вроде Тайваня и Южной Кореи.
В общем, можно сказать, что соглашение с Лондонским клубом о реструктуризации старых долгов закрывает путь к новым крупным банковским кредитам. Зато оно открывает путь на рынок еврооблигаций. Именно заключение соглашений о реструктуризации долгов с Лондонским клубом породило настоящий бум еврооблигаций развивающихся стран (сейчас эмиссией облигаций занимается около 40 развивающихся стран, зарабатывающих на этом $60-70 млрд в год). И здесь латиноамериканские страны не отстают от азиатских — и те и другие выпускают облигаций на $30 млрд в год. На самом деле Лондонский клуб латиноамериканским странам уже не верит, иначе выдал бы больше новых кредитов. Но, реструктурировав старые долги, делает вид, что верит.
Международным инвесторам и спекулянтам этого вполне достаточно — они покупают латиноамериканские облигации настолько активно, что в 1994 году обрушили мировой облигационный рынок (паника владельцев мексиканских еврооблигаций привела к тому, что развивающимся странам почти год не удавалось разместить ни одного облигационного транша). Покупатели облигаций играют по другим правилам, нежели коммерческие банки. И играть с ними проще. Любой выпуск еврооблигаций — это финансовая пирамида. Чтобы расплатиться по старым обязательствам, достаточно выпустить новую партию облигаций.
В общем, России не стоит печалиться, что игра с кредитами Лондонского клуба окончена. А российским предприятиям и банкам, вообще говоря, нужно радоваться — опыт развивающихся стран показывает, что реструктуризация долгов банкам вызывает настоящий бум еврооблигаций частного сектора, а сейчас он в этих странах продает на мировом рынке чуть ли не в три раза больше облигаций, чем правительство.
СЕРГЕЙ ВИКТОРОВ