16 июня замминистра обороны Николай Панков, а 18 июля главный военный прокурор РФ Сергей Фридинский сообщили, что в армии становится больше дедовщины. По мнению Панкова, это происходит из-за призыва в войска членов молодежных экстремистских группировок. Фридинский видит причину в удвоении количества новобранцев, что "не могло не сказаться на статистике", а также в том, что дедовщина — это не столько армейская проблема, сколько "болезнь молодежи и общества". Объяснения чиновников звучат весьма спорно. Так, скинхеды и другие юные радикалы попадают в армию все же не в том количестве, которое способно вызвать заметный рост дедовщины. А апелляция к удвоению числа призывников — это просто некорректная подача статистической информации (к примеру, в России с ростом автопарка неизбежно увеличивается и количество ДТП, однако из этого нельзя сделать вывод, что растет и уровень аварийности,— к слову, он, напротив, снижается). Неувязочка заключается в другом. В 2007 году начался переход на годичный срок службы по призыву, и власти заверяли, что это помимо всего прочего поможет избавиться и от дедовщины. "Переход на одногодичный срок службы позволит заметно снизить остроту этой проблемы",— обещал весной 2007-го министр обороны Анатолий Сердюков. "Уверен, позитивные изменения будут. Уже зафиксировано снижение правонарушений в войсках, в том числе неуставных отношений",— отчитался осенью того же года представитель Главной военной прокуратуры генерал-майор Александр Никитин. В конце прошлого года заявления о победах в боях с дедовщиной стали напоминать соревнование "кто больше": Фридинский говорил о 13-процентном снижении количества случаев неуставных отношений, начальник главного организационно-мобилизационного управления Генштаба Василий Смирнов рапортовал о 15-кратном падении. Теперь же, как выяснилось, дедовщина не только благополучно выжила, но и начала отыгрывать потери (если, конечно, они вообще были).