Среди российских страховых компаний растет паника. 1 декабря вступило в силу соглашение с ЕС о предоставлении режима наибольшего благоприятствования иностранным страховщикам, а еще через год национальный рынок страхования должен быть полностью открыт для иностранных компаний. Между тем российские фирмы к прямой конкуренции с иностранцами не готовы.
Третий по емкости рынок в стране
В конце не слишком успешного с инвестиционной и фискальной точек зрения 1997 года российские власти вспомнили о страховании. В октябре на заседании коллегии Минфина Анатолий Чубайс заявил, что российский рынок страховых услуг обладает уникальным потенциалом роста. Ему вторит и заместитель министра финансов Олег Вьюгин, который считает, что "потенциально третий по размеру финансовый рынок в России" должен стать источником долгосрочных инвестиций в экономику страны.
Потребность России в инвестициях сопоставима с потенциальной емкостью национального страхового рынка. В настоящий момент страхованием охвачено всего 5-7% потенциально страхуемых рисков, в то время как в развитых странах этот показатель доходит до 90-95%. Если взять за отправную точку объем страховых сборов за прошлый год — около $5 млрд, то получается, что потенциальная емкость российского страхового рынка составляет $80-100 млрд в год (для сравнения: в США ежегодные сборы превышают $500 млрд).
Но, пожалуй, это несколько завышенная оценка. Более реалистичную можно получить, если ориентироваться на отношение объема страховых сборов к величине ВВП. В России этот показатель составляет 1,6%, а для развитых стран характерна цифра 10%. Следовательно, в перспективе страховые сборы могут вырасти до $40-50 млрд в год.
Это колоссальные финансовые ресурсы. Естественно, они не могут оставить равнодушными российские власти, тем более что потерпели фиаско многочисленные попытки государства вовлечь личные сбережения граждан (по разным оценкам, от 100 до 450 трлн рублей) в финансовый оборот. А институт страхования, в отличие от пугающих одними своими названиями паевых инвестиционных фондов или фондов взаимных вложений, хорошо знаком большинству россиян еще с советских времен.
Об интересе к страхованию свидетельствуют данные опроса, проведенного в прошлом году САО "Мегаполис" совместно с кафедрой страхования МГУ. При весьма настороженном отношении респондентов к страхованию 73% из них все же хотят, чтобы Россия имела развитый страховой рынок.
Подтверждает интерес россиян к страхованию и то, что в России пользуются спросом предлагаемые (незаконно) иностранными компаниями страховые полисы по долгосрочным видам страхования. По некоторым данным, в прошлом году страховые брокеры смогли так собрать несколько сот тысяч долларов.
Правительство не может игнорировать и то обстоятельство, что, привлекая частный капитал к страхованию таких рисков, как техногенные катастрофы или высокоубыточные несчастные случаи, оно может избежать расходов, связанных с возмещением ущерба от них. Только в прошлом году, по данным МЧС России, на это потребовалось 80 трлн рублей. А пожар на КамАЗе в 1993 году стоил бюджету около $500 млн.
Страховщикам повезло меньше, чем банкирам
Вопрос только в том, не поздно ли правительство решило наверстывать упущенное. Большинство специалистов сходятся во мнении, что государство упустило благоприятный момент для эффективного вмешательства в развитие страхового рынка.
В самом деле, в 1992 году, когда в страхование пришел частный капитал, у этого сектора финансового рынка, вероятно, был шанс стать сопоставимым с банковским. И поначалу в обоих секторах наблюдался взрывной рост: в 1994 году число банков достигло примерно 2,8 тысяч, число страховых компаний — 2,5 тысяч.
Однако, имея практически сходные стартовые условия, страховой и банковский сектора пошли совершенно разными путями. Банковский сектор с самого начала был прицеплен к такому мощному локомотиву, как ЦБ, который и сумел вытянуть российскую банковскую систему на ее современный уровень. (По этому поводу заметим, что ни одна посткоммунистическая страна не может похвастаться столь мощным частным банковским сектором, как в России.) Предприниматели, отдавшие предпочтение страховому бизнесу, регулирующего органа, подобного ЦБ, не получили.
Оказалось, что банкирам повезло. С самого начала реформирования национальной денежно-кредитной системы взаимоотношения ЦБ и коммерческих банков складывались конструктивно: Банк России проводил сбалансированную политику, учитывающую как финансовые интересы государства, так и интересы комбанков.
Главный банк страны не только держал курс на укрупнение и повышение надежности банков, но и прилагал максимум усилий для предупреждения банкротств в этом секторе. Огромную роль в становлении российской банковской системы сыграло проводимое ЦБ прямое кредитование коммерческих банков за счет собственных средств и "накачка" их бюджетными средствами через высокодоходные госбумаги.
С другой стороны, страховщики получили то, о чем мечтали многие,— полную свободу. В отношении этого сектора власти проводили самую либеральную из всех возможных политику. О нем вообще, казалось, забыли.
Однако очень скоро первый восторг сменился разочарованием. Вызвано это было тем, что страховые компании в отличие от комбанков не получили гарантированного клиента. Так, для банков ими стали все юридические лица, обязанные иметь банковские счета и хранить в безналичном виде средства, превышающие установленные ЦБ лимиты. Кроме того, кредитные организации были допущены к обслуживанию бюджетных организаций, то есть имели возможность долгое время использовать колоссальные по объему и дешевые денежные ресурсы. Благодаря этому к началу 1997 года российским коммерческим банкам удалось накопить 82,5 трлн рублей (около $15 млрд) собственного капитала и управлять активами стоимостью 736,8 трлн ($131 млрд).
Между тем совокупные страховые резервы российских страховых компаний (то есть их главные инвестиционные ресурсы) на конец 1996 года составили всего 5,9 трлн рублей, или чуть более $1 млрд.
К заслугам ЦБ можно отнести и динамично меняющуюся нормативную базу банковской деятельности. Органы страхового надзора ничем подобным похвастаться не могут — даже отчаянные попытки внести изменения в морально устаревший закон "О страховании" до сих пор не увенчались успехом. В результате минимальный уставный капитал страховой компании по-прежнему, согласно закону, составляет 2 млн рублей ($350).
Для сравнения скажем, что в Канаде минимальный уставный капитал компании, занимающейся личными видами страхования,— примерно $10 млн. А крупной западная страховая компания считается, если ее уставный капитал превышает $80 млн.
Что же касается российских страховщиков, то они по собственной инициативе увеличивают уставные капиталы, но их совокупный размер, по данным за 1996 год, не достиг даже $500 млн. Это почти в десять раз ниже суммарного уставного капитала российских банков на начало 1997 года.
Как задушили рынок страхования
Конечно, российские власти могли обеспечить страховщиков гарантированным клиентом. Например, государство могло обязать работодателей страховать свою ответственность перед потребителями и работниками, а собственников — свое имущество, как это принято в большинстве развитых стран. Двух-трех обязательных для субъектов рынка видов страхования (вышеперечисленные плюс страхование ответственности автовладельцев) было бы достаточно для старта. По оценкам специалистов, только страхование ответственности автовладельцев могло бы обеспечить страховщикам $4-5 млрд дополнительно привлеченных средств.
Однако государство этого не сделало. Поскольку предприятиям только год назад разрешили расходы по страхованию относить на себестоимость (1% оборота), то у страховых фирм было только два способа выжить. Первый — заниматься различными схемами выплаты заработной платы, обеспечивающими уход от налогов; второй — участвовать в перераспределении сравнительно небольших бюджетных средств, выделяемых на государственные обязательные виды страхования.
Что касается деятельности первого рода, то сейчас усилиями правительства она практически изжита. А объем операций по госстрахованию в 1996 году составил всего 5-6 трлн рублей (львиная доля средств приходится на медицинское страхование), и этот рынок оказался монополизирован 4-5 компаниями и закрыт для всех остальных.
Таким образом, налицо отсутствие достаточных условий для развития добровольных видов страхования. В результате к началу 1997 года Россия имела высокомонополизированный, малоуправляемый, фактически не развивающийся и неконкурентоспособный по мировым стандартам рынок страхования. Так свобода обернулась инфантильной беспомощностью.
Правительство наверстывает упущенное
Однако сейчас, судя по целому ряду прошедших в последнее время в правительстве совещаний, власти приняли принципиальное решение возродить специальную правительственную комиссию по развитию страхового рынка. Предполагается, что возглавит ее Чубайс, который возьмет под свой контроль совершенствование нормативно-правовой базы страхования, подготовку программы развития страхового рынка и координацию усилий правительства, парламента и самих страховщиков.
Пока Чубайс и эксперты Минфина формулируют лишь приоритетные задачи правительства. В первую очередь должны быть кардинально изменены статус и полномочия надзорного страхового органа. Пока правительство не имеет проработанных предложений по этому поводу. Скорее всего, департаменту страхового надзора Минфина будет возвращена самостоятельность, но он по-прежнему будет приписан к Минфину (точно так же, как некоторое время назад при Госкомимуществе существовало Федеральное управление по делам о несостоятельности (банкротству)). Однако задача департамента максимально усложнится: он должен будет не столько контролировать, сколько формировать рынок — как в свое время ЦБ.
Пожалуй, наиболее конкретные требования будут предъявлены в отношении развития конкуренции и либерализации рынка страховых услуг. Руководствуясь девизом "в первую очередь думать об интересах страхователей", Чубайс сейчас критикует деятельность так называемых кэптивных структур, обслуживающих риски целых отраслей экономики или финансово-промышленных групп (например, СОГАЗ, "Росэнерго", "Энергогарант", ЛУКОЙЛ). По словам первого вице-премьера, это "ведомственный разгул и вакханалия", когда ведомства или материнские компании принуждают связанные с ними предприятия страховаться в конкретной компании, не предоставляя им права выбора.
По мнению Чубайса, департамент страхового надзора должен "душить таких страховщиков всеми имеющимися на сегодняшний день средствами". Правда, это указание первого вице-премьера будет выполнить непросто: большинство кэптивных компаний весьма авторитетны и все они, разумеется, имеют влиятельных покровителей.
Усилия правительства также будут сосредоточены на том, чтобы не допустить неконтролируемого введения новых видов государственного и негосударственного видов обязательного страхования. К первым, подразумевающим бюджетное финансирование, можно, например, отнести предложение Мингосимущества, содержащееся в проекте программы приватизации,— страховать сотрудников МГИ от телесных повреждений и гибели. Ко вторым — законопроект, подготовленный Ассоциацией космических страховщиков и РКА и предполагающий введение обязательного личного страхования космонавтов и лиц, работающих в космической отрасли, а также страхования ответственности за причинение вреда жизни, здоровью и имуществу третьих лиц.
Чубайс же предлагает ограничиться двумя-тремя видами обязательного страхования.
Интервентов не одолеть
1 декабря вступило в силу соглашение России и ЕС о партнерстве и сотрудничестве, которое предполагает предоставление режима наибольшего благоприятствования иностранным страховщикам. Но это не проблема: главный принцип этого режима — недискриминационность по отношению к странам ЕС — легко соблюсти и не снимая ограничения на прямой допуск нерезидентов на страховой рынок.
Самая главная проблема — это предстоящее в 1999 году открытие национального рынка для иностранных страховщиков, неизбежное в связи с вступлением России в конце будущего года в ВТО.
Позиция российского правительства по этому вопросу имеет ключевое значение. Как неоднократно заявлял Чубайс, российским компаниям не стоить рассчитывать на особый протекционизм со стороны государства. Первый вице-премьер считает, что даже тепличные условия не спасут российские компании от краха, если они будут неконкурентоспособны. Максимум, на что пойдет правительство,— это формирование системы самых примитивных защитных мер. Одну из них можно назвать, даже не вдаваясь в тонкости правительственной политики,— ограничение на допуск нерезидентов к осуществлению обязательных видов страхования.
Вероятно, кабинет использует какие-то положения концепции защиты российского рынка, принадлежащей перу самих страховщиков. Но вряд ли он согласится на такие кардинальные меры, как жесткое тарифное регулирование на манер американского, когда иностранные страховщики могут предлагать свои услуги только по более высокой цене, чем резиденты.
Искусственные ограничения, например 100-процентное размещение страховых резервов и активов только в пределах России, могут вообще отбить у крупных западных страховых компаний желание работать на российском рынке. Например, в конце XIX века в Канаде, которая ввела подобные ограничения, с рынка страхования жизни ушли практически все иностранные компании (которые прежде преобладали). Поэтому эффективность мер такого рода сомнительна.
Одновременно правительство намерено предложить национальным компаниям выработать стратегию самоукрепления. В чем она будет заключаться и какова будет роль самого правительства — пока загадка. Шансы за полтора года выстроить из российских страховщиков укрепленный редут ничтожны. Даже если Белый дом освободит от уплаты налогов страховые компании и доходы их клиентов (невероятно, но вдруг?), будет всячески стимулировать развитие этого бизнеса и найдет способ привлечь сбережения граждан, то все равно времени слишком мало для становления многочисленного крупного и устойчивого страхового сообщества.
Открытие рынка для иностранных страховщиков нанесет ущерб интересам российского государства, считают российские страховщики. В большинстве своем они уверены, что ликвидация национального страхового рынка чревата утечкой капитала из страны. Даже сегодняшний объем рынка ($5-6 млрд страховых сборов в год) в отсутствие прямого доступа нерезидентов на рынок позволяет ежегодно вывозить $100-300 млн.
Учитывая слабость, неорганизованность и отсутствие своего лобби у национального страхового сообщества, не приходится удивляться, что оно, подобно сироте, нежданно-негаданно обретшей новых родителей, радуется уже тому факту, что правительство наконец-то решило поруководить им.
НАТАЛЬЯ САМОЙЛОВА
-------------------------------------------------------
Валерий Сухов: страховые компании развиваются лишь тогда, когда получают льготы
Руководителя департамента Министерства финансов по страховому надзору Валерия Сухова до сих пор мало кто слушал, поскольку департамент никогда не был настоящим регулятором страхового рынка. Корреспондент Ъ выслушал его с неослабевающим вниманием.
— Если сравнивать число страховых компаний с количеством банков, то ситуация выглядит вполне благополучной. А сколько на рынке реально работающих фирм?
— Всего 200 компаний аккумулируют около 80% от суммы всех взносов, но и среди них есть такие, которые собирают за год не более 10 млрд рублей. По нашим оценкам, сегодня, чтобы выстоять против западных компаний, нужно иметь капитал порядка $50 млн. Оборот должен быть раз в пять больше — около $250-300 млн. У нас на этот уровень может выйти пять-шесть, в лучшем случае 15 компаний. Ежегодно лицензий лишаются 200-250 российских фирм, но на самом деле этот показатель мог бы быть гораздо больше, поскольку, повторю, действительно страхованием занимаются всего 200-300 компаний.
— Каковы перспективы этого сектора рынка?
— Даже на Западе страховые компании развиваются лишь тогда, когда государство либо предоставляет им льготы, либо принудительно заставляет страховать различные риски.
— А не решают ли эти проблемы государства многочисленные отраслевые страховые программы?
— Нет. Сегодня у министерств фактически нет внебюджетных источников финансирования. В ряде отраслей создаются страховые компании, вводится практически принудительное страхование всех предприятий этой отрасли. За счет этого создаются специальные фонды. Фактически такие страховые компании являются финансовыми посредниками по перераспределению средств, а не настоящими страховщиками.
— В последнее время много говорится об экспорте капитала при помощи схем страхования и перестрахования. Может ли государство взять под контроль этот процесс?
— Нам требуется комплексный подход. Решением этой проблемы должны заниматься правоохранительные органы, нужны и дополнительные полномочия органам надзора. Но все же главным барьером станет создание таких условий, когда вывоз средств из страны будет невыгодным. Сегодня, по неофициальным данным, $50-500 млн в год выкачивается из страны через каналы страхования и перестрахования.
— А как можно контролировать утечку капитала через перестраховочный бизнес?
— Здесь основная задача — контроль за иностранными перестраховщиками. В сегодняшних условиях это практически невозможно. Российское законодательство не делает различий между страховыми компаниями и перестраховочными. Иностранные страховщики участвуют в приеме большого количества рисков с территории России, но никоим образом нам не подотчетны.
Сергей Ефимов, вице-президент страховой компании ЛУКОЙЛ: Во всех странах при формировании страхового рынка его неотъемлемой частью был страховой надзор. Он нужен нашему перевернутому обществу, где правят непрофессионалы. Если мы строим страховой рынок, только страховой надзор поможет нам друг друга не слопать. Он поможет людям не потерять деньги, если компания обанкротится. Главное в том, чтобы надзор не противопоставлял себя страховому рынку.
Олег Еремеев, председатель совета директоров страховой компании "Интеррос-Согласие": Очень хорошо, если статус страхового надзора повысится, потому что в нынешнем виде он не может эффективно контролировать страховой рынок. Он станет полноправным участником этого рынка. Он не должен заниматься только контролем и учетом, но и должен проводить определенную политику на страховом рынке. Меньше станет недобросовестных страховых компаний, которые подрывают наш авторитет.