Итальянский максимализм

Анна Толстова о музее MAXXI Захи Хадид в Риме

Снаружи музей, сразу прозванный благодарными римлянами макарониной, напоминает что-то из скульптурной мебели Захи Хадид. Скажем, какой-нибудь деконструктивистский диван, увеличенный во сто крат и разлегшийся колоссальной загогулиной на месте снесенных казарм Монтелло в районе Фламинио. От казарм, особыми архитектурными достоинствами не отличавшихся, остался один лишь заурядный классический фасад, выходящий на виа Гвидо Рени. За ним прячется, уползая жирной гусеницей в глубь квартала, жгут из бесконечно длинных галерей: наваливающиеся друг на друга массы бетона на тоненьких алюминиевых колоннах. Но несмотря на то, что уличный фасад сохранен, защитники римской старины все равно недовольны вторжением заезжей знаменитости, пусть она и первая в мире женщина — притцкеровский лауреат, в историческую застройку Вечного города.

Внешне это типичное здание Захи Хадид: удлиненные криволинейные формы, ослепительно белые глухие поверхности, хрупкие колонки — все это было уже в ее первой постройке, пожарной части компании Vitra в Вайле-на-Рейне, и все это с головой выдает арабские корни зодчего, никакой лондонской архитектурной школой не перерубленные. С первого взгляда действительно кажется, что эту футуристическую архитектуру ничто не роднит с Римом и Италией, хоть футуризм и изобретен итальянцами. Надо зайти внутрь, увидеть, что все вроде бы хаотически разбросанные галереи и залы связаны лабиринтом лестниц, рвущихся все выше и подчас как будто растворяющихся в воздухе, и тогда одно имя придет на ум само собой. Джамбаттиста Пиранези, "Темницы" — трудно представить себе более изящный реверанс великому римскому авангардисту XVIII века. Заха Хадид, должно быть, питает к этому "бумажному архитектору", толком почти ничего не построившему, особую нежность. Ведь и ее первое здание — та самая пожарная часть компании Vitra — было закончено в 1994-м, когда ей было хорошо за сорок и она уже успела выиграть (без каких-либо реальных последствий) кучу конкурсов, приобретя репутацию оригинального проектировщика-концептуалиста, который никогда не дойдет до закладки фундамента. Скептики давно посрамлены, а в архитектуре римского MAXXI Заха Хадид блестяще доказала, что любое архитектурное безумство можно воплотить, даже если речь идет о буйной фантазии кавалера Пиранези. И уж если строить в Риме музей современного искусства, лучшей поддержки в римской художественной традиции не найти.

В конце 1990-х итальянцы с досадой осознали, что в третье тысячелетие Италия вступит единственной европейской страной, в столице которой нет государственного музея современного искусства. За дело взялись с удвоенным рвением: было решено выстроить целых два — национальный и муниципальный. Оба должны были расположиться вдали от туристического центра Рима, за Аврелиевыми стенами, и, разумеется, в переоборудованных промышленных и военных объектах — в соответствии с последней музейной модой. Названия обоим выдумали с истинно римской мегаломанией: MACRO и MAXXI. Под муниципальный MACRO (Museo d'Arte Contemporanea di Roma) отдали корпуса старой пивоваренной фабрики Peroni неподалеку от Пиевых ворот, а пока там шла реконструкция, художественная жизнь сосредоточилась в нескольких цехах заброшенной скотобойни в районе Тестаччо, где открылся филиал MACRO Future. Под национальный MAXXI (Museo Nazionale delle Arti del XXI Secolo) отвели территорию казарм в районе Фламинио. В обоих архитектурных конкурсах победили женщины: реконструкцию MACRO поручили именитой француженке Одиль Дек, MAXXI доверили Захе Хадид, родившейся в Багдаде, учившейся в Лондоне и к тому времени строившей уже по всему белу свету. MACRO и MAXXI открылись одновременно в самом начале этого лета, так что работы обеих гранд-дам мировой архитектуры невольно напрашивались на сравнение. И в негласном соревновании явно выиграла Заха Хадид.

Фото: AFP

Нет, конечно, MACRO Одиль Дек, внутри выдержанный в стендалевской гамме "красное и черное", отличается истинно французской элегантностью, и, если бы такое здание появилось в Москве, это было бы событие десятилетия. Но в MAXXI Захи Хадид помимо пиранезианского сумасбродства есть и римский размах, и винкельмановское спокойное величие. Размах — это относится и к коллекциям: MACRO, кажется, на 90% укомплектованный итальянцами, явно проигрывает MAXXI, собрание которого составлялось специально учрежденным фондом последние десять лет, и в размерах, и в составе.

В MAXXI, конечно, тоже есть итальянский акцент: Лючио Фонтана, Пьеро Манцони, arte povera, трансавангард, pittura colta, Ванесса Бикрофт, Франческо Веццоли — столь полным представительством итальянцев, какое можно было видеть на выставке "Пространство", первой презентации музейной коллекции, вряд ли может похвастаться Центр Помпиду или Гуггенхайм. Впрочем, никакой местечковости здесь нет — все это звезды международной арт-сцены, показанные в интернациональном окружении, от покойных классиков вроде Энди Уорхола и Йозефа Бойса до титулованных современников вроде Аниша Капура или Йинки Шонибаре. Из русских — один-единственный художник; надо ли говорить, что это Илья Кабаков.

Фото: AP

Основную экспозицию обрамляют три временные выставки. Первая посвящена, наверное, самому известному художнику современной Турции — Кутлугу Атаману, украсившему несколько залов видеоскульптурой и видеофресками о трудностях турецкой интеграции в общеевропейское культурное пространство. Специально для MAXXI Кутлуг Атаман соорудил из старых телевизоров нечто наподобие колонны Траяна, установленной, как известно, в честь римских побед в Дакии, которая позже входила в состав Османской империи: с экранов атамановского монумента на нас молча взирают не победители, но побежденные — жители самых бедных турецких провинций. А над головами посетителей этакими библейскими патриархами с потолка Сикстинской капеллы парят словно бы подвешенные на кранах турецкие строители — это остроумное видео удобнее всего смотреть, развалившись кверху брюхом на диване. Вторая выставка — ретроспектива замечательного, но малоизвестного вне Италии римского концептуалиста Джино де Доминичиса (1947-1998), которую сделал легендарный куратор Акилле Бонито Олива. Лучшей афишей ей служит лежащий у входа в MAXXI скелет великана, пошевеливающий ребрами на ветру. Ну а третий проект — ретроспектива знаменитого итальянского архитектора-модерниста Луиджи Моретти (1907-1973), ведь собрание MAXXI состоит из двух частей — фонда современного искусства и фонда современной архитектуры. Главным шедевром последнего, несомненно, надо признать само здание Захи Хадид.

www.fondazionemaxxi.it

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...