Фестиваль театр
На Чеховском фестивале, проходящем при поддержке Министерства культуры России и правительства Москвы, настал черед Испании внести свой вклад в празднование 150-летие великого русского драматурга: Национальный драматический центр Испании показал на сцене Театра имени Пушкина спектакль режиссера Херардо Веры "Платонов" по неоконченной юношеской пьесе Чехова без названия. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Иногда бывает так, что именно иностранный язык позволяет расслышать в знакомых вроде бы текстах какие-то ключевые темы. Так и здесь — то и дело летело со сцены Театра имени Пушкина смешное для русского уха словечко "мухер". Частота, можно сказать, была удвоена — ведь в испанском, как и в некоторых других языках, одно и то же слово обозначает и "жена", и "женщина". И хотя в пьесе без названия женских характеров раза в четыре меньше, чем мужских, крутится все вокруг них — женщин и жен. Это для жены деревенского учителя Михаила Васильевича Платонова Саши мужнина измена с чужой женой грех гораздо больший, чем роман с женщиной незамужней. Но для него, кажется, в брачном статусе женщин разницы нет, так уж получилось, что с любой из них его связывают мучительные для обоих притяжения и отталкивания.
Зрители, не связанные непосредственно с международным театральным рынком, возможно, не знают, что найти в Испании хороший драматический спектакль — дело, практически обреченное на неудачу, не в обиду этой прекрасной стране будет сказано. Если что-то совсем камерное, или (полу)танцевальное, или, лучше всего, площадное, зажигательное, темпераментное, то выбор есть. Но если нужен большой "разговорный" спектакль на большой сцене, то ездить на охоту на Пиренейский полуостров практически бесполезно — так уж сложилось. И примерно до середины испанского "Платонова" у вашего обозревателя было впечатление, что произошло чудо и, благодаря Чехову — и, конечно, режиссеру Херардо Вере,— в испанском театре наконец-то приключился какой-то качественный скачок.
Правда, было ощущение, что актеры сейчас должны запеть: геометрия незамысловатых статичных мизансцен и общий вид персонажей, по костюмам которых — в соответствии с сегодняшней театральной привычкой — нельзя понять, когда именно происходит действие спектакля, напоминали об опере. А простые декорации, придуманные Максом Глаэнселем и Эстель Кристиа, на которых с помощью световых и видеоэффектов (дрожащая вода деревенского водоема, неровные тени леса или, напротив, строгие контуры жилых комнат) обозначались места действия, служили просто нейтральным фоном для героев. Но все-таки благодаря актерам, многие из которых, прежде всего, сам заглавный герой в исполнении Перы Аркильюе и Саша, которую играет знакомая по фильмам Педро Альмодовара Кармен Мачи, были весьма хороши, заразительны и достоверны, напряжение в действии не спадало. Да и сценическая версия Хуана Майорги, сократившего и кое-где адаптировавшего безразмерный опус молодого Чехова, выглядела весьма корректно.
Режиссер, казалось бы, нашел верный баланс между интересом к психологическим мотивам персонажей и заботой о зрителе — он ставит "Платонова" как социальную мелодраму, в которой плавно происходит переход от большой экспозиции к судьбе главного героя, не способного изменить свою жизнь и чувствующего приближение личного краха. В спектакле есть немало точных, колких моментов, вроде того, когда Михаил очень тихо и как-то равнодушно констатирует: "Жизнь пропала".
Но в целом, надо признать, спектакль Национального драматического центра Испании так никуда и не выруливает, а во второй половине совсем вянет. Некоторые же приемы режиссера — появление персонажей, пишущих письма, за полупрозрачными ширмами, искусственный гул крестьянской толпы за окнами, изображающие паровоз прожекторы в сцене самоубийства Саши — выдают в нем не самого тонкого театрального ремесленника. Положа руку на сердце, нужно признать, что ответственность за результат с режиссером сполна должен разделить и молодой автор. И Херардо Вера — не первый, кто попался в эту ловушку. Как говорится, мы любим Чехова вовсе не за сию пьесу без названия. Конечно, когда ее касается рука выдающегося режиссера — как было со спектаклем Льва Додина в МДТ — ранний Чехов словно "дорастает" до зрелого. В других же случаях автор и постановщик словно оказывают дурные услуги друг другу.