премьера / театр
На Малой сцене столичного ТЮЗа Константин Дубинин поставил стилизацию-шутку "Роман доктора", в которой семь врачебных историй Чехова скреплены его же "Руководством для желающих жениться". Чеховскую интонацию спектакля, заглушенную цитатами из советских комедий и шекспировского "Гамлета", с большим трудом пыталась расслышать ЮЛИЯ БЕНТЯ.
Показом премьерного спектакля "Роман доктора" киевский ТЮЗ завершил 85-й сезон и одновременно приобщился к всемирному празднованию чеховского юбилея. Как ни странно, "чеховских" событий в Киеве в этом году оказалось совсем немного — "Беззащитные созданья" Виталия Кино в открытом им в конце прошлого года Новом украинском драматическом театре и "Чайка", поставленная в Театре им. Франко на базе студенческого курса Богдана Ступки и успевшая побывать на юбилейных гастролях театра в Санкт-Петербурге.
Тюзовский "Роман доктора" Константина Дубинина можно сравнить с "Беззащитными созданьями" Виталия Кино. Оба спектакля рождались как студенческие этюды: Кино преподает режиссуру в колледже при КНУТКТ им. Карпенко-Карого и свой театр создал на основе прошлогоднего выпуска, а дубининский спектакль сложен из семи чеховских миниатюр, которые режиссер репетировал в этом году с режиссерами-первокурсниками того же университета. Однако "Роман..." получился более цельным, чем "Беззащитные созданья", сделанные в эстетике видеоклипа.
Главный герой тюзовской премьеры — доктор, который на протяжении спектакля взрослеет и глупеет прямо на глазах зрителей. Будучи студентом медицинского института, он использует свою сожительницу в качестве наглядного пособия по анатомии ("Анюта"). Затем не попадает на встречу с другой прекрасной девушкой, потому что накануне, замечтавшись об их совместном будущем, жутко напился ("Свидание"). Ему отказывает невеста ("Ионыч"), его соблазняет пациентка ("Месть женщины"). Он мечтает об обязательной для всех женщин ампутации языка ("Роман доктора" из рассказа "Два романа"), дает жене развод, а она не берет ("Супруга"). Отчаявшись, он погружается в раздумья, в какой очередности лучше убить жену, ее любовника и себя ("Мститель").
Пьесу по мотивам чеховских рассказов написал сам Константин Дубинин с явным намерением развлечь зрителя. Спектакль он обозначил "стилизацией-шуткой", но вот стилизаций здесь так много, что зрителю не до шуток. За спокойной обстоятельностью, с которой одетая в монашеское платье Екатерина Свириденко зачитывает фрагменты чеховского "Руководства для желающих жениться", угадывается типичный stand up из научно-популярного телефильма. В сцене, где Гвоздиков выпивает лишнего, идет грубая пародия на нетленный кинофильм "Ирония судьбы, или С легким паром": Владислав Маматенко не только говорит фразами Жени Лукашина, обращаясь к первому ряду зрителей, но и всем своим видом пытается походить на рязановского героя. Завершается спектакль еще одним аллюзионом — на этот раз на чеховского "Мстителя" и шекспировского Гамлета: не обращая внимания на приказчика оружейного магазина, который изо всех сил пытается всучить ему пистолет подороже, Федор Федорович Сигаев (Валентин Томусяк) обсуждает проблему супружеской неверности с подвернувшимся под руку черепом. Даже звуковое оформление спектакля не обошлось без стилизаций: чудесные песни и хоры, звучащие в спектакле, подражают старинным русским романсам.
Хотя художник-постановщик Федор Александрович и обтянул сцену полиэтиленом со всех сторон, поместив в центре кушетку, попыток имитировать врачебную практику никто из актеров не предпринимает. Впрочем, и без клеенчатого антуража "Роман доктора" напоминает вскрытие трупа, который разбирают на органы, раскладывают их по банкам с формалином и показывают зевакам за деньги. Печень осталась печенью, но перестала работать во благо организма. Как, например, великолепные костюмы господина Александровича, которые способны расставить альтернативные акценты в хрестоматийной истории, не выводят набор ученических этюдов на качественно новый уровень, а лишь множат пародии без всякой на то необходимости.
Роли Маматенко и Томусяка, которым досталось по одному акту, длинны и плохо выстроены, тогда как женские, в основном эпизодические (Ирина Руденко в "Ионыче", Анжелика Гирич в "Супруге"), очень неплохи в качестве театральных шаржей. Пожалуй, авторам стоило бы укоротить каждый отдельный эпизод "Романа доктора" — если уж не ради динамики спектакля, то хотя бы из уважения к Чехову, в свое время метко уличившему краткость в родственных связях с талантом.