выставка / модернизм
В харьковской галерее АВЭК проходит скромная выставка под нескромным названием "Шедевры мирового искусства". На ней представлены живопись, скульптура и графика художников "парижской школы" из собрания коллекционера, мецената и народного депутата Александра Фельдмана. Рассказывает МАРИЯ ХАЛИЗЕВА.
Коллекция западного искусства почетного президента концерна "АВЭК и Ко" Александра Фельдмана известна довольно неплохо: как всякий образцовый собиратель, он не прячет скарбы по закромам. Избранные вещи показывали и на памятной выставке "Культур-Лига" в Национальном художественном музее (см. Ъ от 25 декабря 2007 года), которая в общем и целом четко очерчивала область арт-интересов коллекционера, интересующегося как раз иудаикой модернизма (в самом деле, не матрешек же коллекционировать президенту Украинского еврейского комитета).
Основу коллекции господина Фельдмана составляют работы художников "парижской школы" — бесчисленных мигрантов отовсюду, живших и работавших в Париже между двумя мировыми войнами. По понятным причинам среди них было очень много евреев из бывшей Российской империи: по иронии судьбы их, бежавших от власти рабочих и крестьян и на десятилетия вычеркнутых из истории, теперь причисляют к художникам русского зарубежья. На разгульном Монпарнасе они жили по-разному: одни, как Хаим Сутин, голодали и буянили, другие, как Марк Шагал, пытались в тамошнем хаосе жить в размеренном темпе Бердичева. Единицы из них получили свободно конвертируемую славу, а остальные составили пестрый фон, который, в общем-то, и определяет уникальность "парижской школы".
Вот и нынешняя выставка начинается издалека в прямом и переносном смысле: еще на подходе к галерее АВЭК, в ведущем к ней торговом пассаже зрителя встречает типичный представитель ecole de Paris Исаак Пайлес — выпускник Киевской художественной школы и активный деятель "Культур-Лиги". Встречает четырьмя работами на знаковую для мирового модернизма тему цирка: его полуабстрактных клоунов предсказуемо тянет записать в наследники циркачей ван Донгена и кубистских паяцев Пикассо. И не было бы в них ничего примечательного, если бы не цвет — удивительное сочетание сигнальных зеленого, красного и белого в изысканных оттенках, которые повторяются и в его работе "Моя палитра. Забег в абстракцию", также представленной в экспозиции.
Далее в развлекательном жанре выступает Мане-Кац с писанными живо, будто на скорую руку, "Музыкантами", Альберт Вейнбаум с манерным "Скрипачом", витиеватый рисунок которого очень характерен для еврейских художников, а также Артур Кольник с "Музыкантами" и "Клезмером в штетле", чьи угловатые, приземистые фигуры четко очерчены изумрудно-зеленым контуром. Работ Кольника, о котором и неширокой-то публике мало что известно, на выставке особенно много — в основном это бытовые сценки из жизни общины и работы на библейские сюжеты в современном автору антураже.
Громкие имена Модильяни и Шагала, вынесенные на афишу, отчасти оправдывают сериографии их классических работ, представленные здесь для полноты картины и завершенности композиции той части выставки, что расквартировали под открытым небом на площадке перед галерей. Например, постеры модильяниевских "Портрета женщины со шляпой" и "Бюста сидящей девушки" вполголоса подпевают замечательному женскому портрету кисти Моиса Кислинга, приходившегося итальянскому еврею из Ливорно приятелем и соседом по Монпарнасу.
Впрочем, оригинальные работы Модильяни и Шагала здесь тоже есть. Так, скульптурную часть экспозиции, состоящую в основном из работ Мане-Каца и Ханы Орловой, открывает модильяниевская "Женская голова" (совсем как та, что месяц назад продали на Christie`s за рекордные $52,6 млн), а в графической есть шагаловский рисунок "Молящийся еврей". Как ни крути, а еврейского в коллекции Александра Фельдмана гораздо больше, чем парижского.