«Правительство закрывает рынок для иностранных инвестиций, ничего не предлагая взамен»
Российские металлурги пока неохотно используют новые подходы и технологии в своей отрасли, предпочитая проводить техническое перевооружение существующих производственных процессов. Между тем, альтернативные способы получения металлов могут оказаться, по оценкам их авторов, экономичнее в 2–3 раза. О том, почему новые технологии так тяжело внедряются, в интервью BG рассказал генеральный директор ООО «Уральский никель» Дмитрий Басков.
Business Guide: Вы утверждаете, что ваши технологии способны уменьшить себестоимость производства никеля с $16 тыс. за тонну до $4–5 тыс. за тонну. За счет чего, и не слишком ли это оптимистичная оценка?
Дмитрий Басков: Начнем с того, что мы вовлекаем в процесс забалансовые руды, то есть это тот объем руды, который в традиционной пирометаллургии считается нерентабельным и нецелесообразным для разработки. На сегодняшний день, по разным оценкам экспертов, объем такой руды только в пределах Уральского геологического района, где планируется создавать производство, оценивается в 20–40 млн тонн никеля. Для сравнения, все ресурсы ГМК «Норильский никель» сегодня оцениваются в 19 млн тонн никеля, и они разбросаны по разным местам. Да и все производство расположено за Полярным кругом. Таким образом, у нас есть экономия на логистике. Кроме того, сама производственная цепочка короче почти в 5 раз.
Классическая технология производства никеля выглядит примерно так: руда добывается в шахте или карьере, затем она на горно-обогатительном комбинате плавится в штейн (концентрат с 10%-ным содержанием металла), затем уже из него снова выплавляют fine-штейн (45%-ный концентрат), после чего fine-штейн отправляют в конвертерный цех, где из сплава выдувают все примеси. Именно на этом этапе идет колоссальное потребление кокса, около 3/4 в себестоимости никеля, получаемом пирометаллургическим способом, составляет именно кокс. После конвертера получается анод, с которым идут в цех электролиза, и там уже получают собственно никель. Мы же путем выщелачивания, после укрепления и очистки, сразу получаем растворы с содержанием никеля, оптимальным для электролиза, и сразу же идем в электролиз. Соответственно цепочка короче в пять раз, и меньше отходов, которые, кстати, необходимо складировать – прибавьте затраты еще и на это. Объем горных работ сильно уменьшается, и степень извлечения может быть у нас выше, чем в пирометаллургии, особенно никелевой. И очень важно то, что при гидрометаллургическом способе добычи не теряется кобальт.
BG: Тогда почему этот метод никто не использует? Да и ваши объемы в 1 тыс. тонн в год – крупными не назовешь.
Д. Б.: А зачем? Все здорово и так. «Норильский никель» плавит около 300 тыс. тонн никеля и около 400 тыс. тонн меди. В норильской руде до 4% никеля, до 4% меди, 30 грамм платиноидов и золота. Все хорошо, и ничего делать не нужно. Но сейчас недра беднеют. Все, что можно было легко добыть, уже извлекли. И приходится искать варианты, использовать забалансовые руды. Что касается нас, то мы позиционируем себя как инжиниринговая фирма, специализирующаяся на гидрометаллургии. Собственный инвестиционный проект мы ведем за свои деньги не от хорошей жизни. Нам нужно показать, что наши методы и технологии работают, что они экономически состоятельны. Потому мы и строим завод с такими параметрами – предприятие, работающее на грани безубыточности. Это минимальный размер необходимого производства, чтобы процесс заработал на предельных параметрах с точки зрения окупаемости, доходности и привлекательности для инвестора, в том числе и по срокам – расчетный срок окупаемости вложений около 4–5 лет. Объем инвестиций – около $20 млн, расчетный максимальный объем дохода – до $160 млн. Но у нас есть и большой проект, который мы сейчас обсуждаем с одним венчурным фондом, – там объем инвестиций $600 млн и производство на 100 тыс. тонн никеля в год. Этот проект предполагает создание двух заводов и нескольких рудников в пределах Уральского геологического района. Но в России таких денег нам никто не дает, а иностранный инвестор – не рискует из-за ФЗ № 57 «О порядке осуществления иностранных инвестиций в хозяйственные общества, имеющие стратегическое значение для обеспечения обороны страны и безопасности государства».
BG: В чем суть проблем с привлечением инвесторов?
Д.Б.: Мы не можем выйти на международный уровень по одной простой причине – никель является стратегическим материалом, а его месторождения подпадают под действие закона о стратегических месторождения РФ. Получается, что иностранный инвестор может создать здесь компанию, вкладывать деньги, строить завод, а когда захочет выйти из проекта, то ему государство скажет – нет, у вас стратегическое производство, и продать его вы можете только вот этому или этому собственнику. Причем не по рыночной цене, а по той, какую предложат. Никто не гарантирует иностранному инвестору не только прирост капитала, но даже сохранность вложенных средств. Мы закрываем рынок для иностранных инвестиций, ничего не предоставляя взамен.
Нужны какие-то реальные действия. Мне кажется, что инновационными решениями должен заниматься средний и топ-менеджмент ведущих компаний, тогда от этого будет толк. Но сейчас нет стимулов для создания высокотехнологичных проектов. Да, существует множество фондов и прочих организации для поддержки инновационных проектов, но вы видели хоть один реально работающий проект в горно-металлургическом комплексе? Нужна целевая программа с элементами изменения налогового законодательства, изменение политики банков. Например, мы относим свои инвестиционные затраты к затратам будущих периодов, и каждый раз за это нужно сражаться с налоговой. В результате мы имеем жутко отрицательный баланс с точки зрения кредитования нас банками. Сейчас государство ведет достаточно жесткий анализ проектов через структуры «Роснано», но самих проектов мало. Пусть банки принимают экспертизу этих органов и кредитуют, а не смотрят на структуру баланса, которая является формальным требованием и ставит крест на доступ к ресурсам. Почему, например, грантами нельзя финансировать стратегические инновационные проекты? Прошел экспертизу, получил грант, освоил – верни государству. Почему только «Роснано» и Российская венчурная компания могут этим заниматься? В горно-металлургическом комплексе можно сделать структуру аналогичную «Роснано». Тогда одним из приоритетных направлений развития Урала обязательно станет гидрометаллургия.