Россия может лишиться одного из важнейших завоеваний в своей истории, необходимого условия существования любой демократической страны,— права граждан свободно высказывать свои мысли. Законодательная и исполнительная власти демонстрируют удивительное единство в своем стремлении поставить под жесткий контроль средства массовой информации. И они все ближе к цели.
Для неискушенного взгляда в России пока нет ничего, что внушало бы серьезные опасения. Никто вроде бы не собирается отменять знаменитую ст. 29 Конституции, прямо запрещающую какую-либо цензуру. Правда, определение цензуры отсутствует, и каждый может трактовать этот термин как ему заблагорассудится. Людям в Думе и администрации президента, которые сейчас обеспокоены тем, чтобы разработать эффективный механизм контроля над средствами массовой информации, выгоднее рассматривать цензуру именно как советского типа государственное учреждение с многочисленными сотрудниками, визирующими все виды информационных сообщений и литературных произведений, без согласия которых в эфире и в печати просто ничего не может появиться.
Это очень удобная позиция, и если следовать ей, то в России ничего свободе слова не угрожает. Однако на самом деле все обстоит не так. За последние месяцы в нашей стране произошел целый ряд событий, каждое из которых, может быть, и не внушает опасений, но в совокупности они демонстрируют масштаб угрозы тому, что до последнего времени считалось едва ли не единственной безусловной победой демократии в России.
Президентские указы о создании комиссии по противодействию политическому экстремизму и об утверждении перечня сведений, составляющих государственную тайну, а также законопроекты "О Высшем совете по этике и нравственности в области кинематографии и телерадиовещания в Российской Федерации" и "О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации 'О средствах массовой информации'", принятые к рассмотрению Государственной думой, свидетельствуют о том, что и исполнительная, и законодательная власти стали одновременно создавать систему косвенного контроля за информацией, доступной общественности. Эта система основывается как на использовании распространенного на Западе метода судебного контроля за журналистами, так и на создании законодательной базы для прямого вмешательства в дела любого СМИ.
Эти обвинения требуют расшифровки. Пока новые законы не вступили в силу, это сделать нетрудно. Российские власти используют следующую методологию. Прежде всего бесконтрольно, до невообразимых размеров, расширяется перечень сведений, составляющих государственную тайну. Этот перечень столь велик, что хранить его в отпечатанном на бумажном носителе виде в одном месте невозможно. Электронные версии многотысячного перечня будут создаваться только с грифом "секретно". Но незнание перечня не освобождает от ответственности за его нарушение. Если журналисты обнаружат новое захоронение радиоактивных отходов и сообщат об этом читателям, то наверняка выдадут гостайну. И газету (телеканал) могут лишить лицензии. Что уж говорить о публикациях интервью с бывшими сотрудниками спецслужб? Уже сегодня Главная военная прокуратура занимается расследованием фактов выступления в печати некоторых бывших сотрудников Службы безопасности президента. Прокуроры считают, что они разгласили секретные сведения о своей работе. К ответственности собираются привлечь и журналистов, предавших эти сведения огласке.
В таких условиях известные расшифровки телефонных разговоров государственных чиновников с присущими им особенностями словоупотребления, а также несанкционированные публикации о каких-либо злоупотреблениях федеральных и местных властей оказываются в принципе невозможными. Не говоря уже о журналистских расследованиях вроде того, какое в начале 70-х годов провели Карл Бернстайн и Боб Вудвард из "Вашингтон пост". Как известно, оно завершилось уотергейтским скандалом и отставкой президента Ричарда Никсона.
Эффективность, однако, не в том, чтобы обязательно закрыть издание. Законодательство должно быть достаточно неконкретным, чтобы предоставлять госорганам максимально возможную свободу маневра в вопросе санкций против СМИ. Главное — это возродить у журналистов "внутреннего цензора", который будет эффективнее любых государственных институтов. Поэтому разрабатываются поправки к закону о СМИ, согласно которым до предела расширяется законодательная база для судебного преследования журналистов — по обвинению во вторжении в личную жизнь, в распространении порочащей информации о физических и юридических лицах, оскорблении и т. п.
Бывший министр юстиции Валентин Ковалев, согласно новой редакции закона, может не беспокоиться о том, признает суд подлинной или нет видеокассету, на которой он предается любимому виду отдыха. Сам факт публикации достаточен для того, чтобы любой человек в России и за рубежом подал на газету в суд, если он почувствовал себя оскорбленным ее публикацией. Когда 3 мая 1987 года газета "Майами геральд" опубликовала фоторепортаж о прогулках на яхте сенатора Гэри Харта в компании молодой любовницы, кандидат в президенты США и тысячи его сторонников могли почувствовать себя оскорбленными публикацией. Каким бы финансово устойчивым не было издание, только оплата адвокатских услуг, необходимых, чтобы отбиться от нескольких тысяч исков "оскорбленных", способна его обескровить.
Более того, согласно новому законопроекту, публикация снимков без согласия изображенных может квалифицироваться как преступление. Что позволит поставить вопрос и о закрытии газеты или журнала. Нетрудно представить себе, как будет выглядеть российская пресса после вступления закона в силу — на фоне сплошных черно-белых текстовых страниц будут радовать глаз лубочные "санкционированные" фотографии ведущих политиков и банкиров, по которым, как в свое время по портретам членов Политбюро, будет трудно составить верное представление о внешности оригиналов.
Помимо невообразимой скуки и трусливого эзопова языка все более отрывающихся от российских реалий русскоязычных изданий, подобная законодательная система повлечет и серьезные изменения на рынке СМИ. Первой окончательно потеряет независимость региональная пресса. Местные суды, как давно известно, испытывают вполне понятную слабость в отношении местных властей (Юрий Лужков, например, не проиграл в Москве ни одного процесса о защите чести и достоинства).
Не многим лучше перспективы федеральных СМИ. Уцелеют те, кто имеет мощнейшую финансовую и юридическую поддержку и интегрирован в могущественные финансово-промышленные группировки, обладающие разветвленными связями на вершине пирамиды исполнительной и судебной властей. Итогом законодательного наступления, ведущегося сейчас исподволь на СМИ, станет их дальнейшая монополизация. А от него — только один шаг до вожделенного манипулирования общественным мнением, о чем мечтают как в Кремле и Белом доме, так и в Думе.
Результаты последних президентских выборов показали, что единство ведущих электронных и печатных СМИ является важнейшим гарантом победы, а добиться этого единства очень легко, если иметь дело не с десятками независимых телеканалов, издательских домов и т. п., а лишь с несколькими магнатами mass media.
Выборы могут пройти удачно, но жить в стране после них будет интересно либо финансовой элите, и так значительную часть года проводящей за границей, либо малограмотному плебсу, довольствующемуся примитивной масс-культурой. Для быстро формирующегося российского среднего класса его родина вновь отдалится от европейской цивилизации, возвратившись к тому, что уже десять лет назад получило классификационное наименование "цивилизации совка".
АЛЕКСАНДР БАРТОВ