В Эрмитажном театре прошел "Концерт насущной музыки" (проект Ирины Лесковской). Нидерландское консульство, Эрмитаж и издательский центр Donemus (Амстердам) объединились, чтобы подтолкнуть дело новой музыки в Петербурге, последнее время буксующее на месте.
"Во что превратили прекрасный театр!" — перешептывались в публике. Действительно, на сцене придворного театра творились безобразия: в пьесе голландца Гюса Янсена солировала джазовая тарелка хай-хэт, а эрмитажный оркестр "Санкт-Петербург Камерата" под управлением Александра Титова был вынужден играть "Убогие ноты" композитора Юрия Ханона (еще недавно известного как Ханин).
В целом, однако, публика выдержала испытание. В том, что концерт предоставил слушателям возможность испытать себя, и состояло его главное достоинство. В Петербурге уже начали было забывать, как это бывает. На рубеже 80-90-х, когда новая музыка хлынула в Петербург, слушатель быстро устал, и фестивали современной музыки перешли на щадящую диету: немного классики, немного умеренного экспериментализма.
"Концерты насущной музыки" черпают вдохновение, репертуар и финансирование в нидерландской музыке (которая несовместима с умеренностью), культурной политике (которая строится на экспериментах) и институциях (которые все это поощряют). В прошлом году Ирине Лесковской удалось зазвать в Петербург центрального нидерландского композитора Луи Андриссена. Публике тоже пришлось несладко, но анархиста Андриссена в программе окружали и поддерживали Вивальди и Стравинский.
В этом году компания была более чем несерьезная, композиторы так и торчали из программы во все стороны и вели себя совершенно по-разному. Известный голландский композитор и джазовый музыкант Гюс Янсен подробно рассказал, как в его музыке инструменты и исполнители все время что-то ищут (например, потерянную тональность), с чем-то борются (например, с упрямой скрипкой) и что-то пытаются сделать (например, сыграть гамму), а у них не получается. Такую трудную, зато активную жизнь предписал им легкий и веселый композитор Гюс Янсен. Публика стала сопереживать музыкантам и постепенно втянулась.
Известный московский композитор Виктор Екимовский, наоборот, не проронил ни слова. И не объяснил, что и как он написал в своем Бранденбургском концерте. Поэтому не исключено, что публика осталась при убеждении, что прослушала Бранденбургский концерт Баха, но композитору Екимовскому все же с удовольствием аплодировала, потому что это было очень похоже на Баха.
Юрий Ханин вообще на концерт не пришел, хотя ему было ближе всего, потому что он живет в Петербурге. Его сейчас называют модным (его "Средний дуэт" поставлен Ратманским в Мариинке) и скандальным композитором. Между тем скандалы Ханин устраивал десять лет назад, а сейчас взял себе имя Ханонъ, написал книгу про Скрябина, живет затворником и пишет многочасовые партитуры. Его "Убогие ноты" (в двух частях: "Пропаганда духовного ничтожества" и "Пропаганда духовного убожества"), которые относятся как раз к "скандальному" периоду, вышли вполне убогими и тоже понравились.
Единственным серьезным композитором на концерте был фламандец Жоскен Депре. Может быть, потому что, в отличие от пятидесятилетних Янсена и Екимовского и тридцатипятилетнего Ханина, ему уже целых пятьсот пятьдесят лет. Однако в свои молодые годы он тоже доставлял слушателям массу беспокойств. Это вообще имманентное качество новой музыки. Видимо, нужно привыкнуть к мысли, что привыкнуть к ней невозможно. Тогда у нее будет шанс стать насущной.
ОЛЬГА Ъ-МАНУЛКИНА