Знаменитый шведский режиссер нарушил обет молчания, который хранил десять лет, и рассказал журналистам о своем новом кинопроекте. Хотя Бергман, который в этом году отметит 80-летие, охладел к режиссуре, литературное творчество по-прежнему доставляет ему удовольствие. Поэтому Бергман взялся продюсировать фильм под рабочим названием "Неверные", сценарий к которому он написал сам. Это история очередного "любовного треугольника", история отношений режиссера, актрисы и дирижера. В постановщики Бергман пригласил свою бывшую жену Лив Ульман, снявшуюся у него во множестве фильмов. На пресс-конференции он заявил, что полностью доверяет ей и не сомневается, что съемки будут завершены точно в срок, то есть к 2000 году. Жанр фильма Бергман охарактеризовал так: современный эмоциональный триллер. "Это будет захватывающая драма, почти как у Хичкока. Ее тема — одиночество. Когда кто-то, кого ты любишь, находится далеко, то молчание, разделяющее двоих, становится пугающим",— поделилась Ульман своим пониманием сценария. В основу сюжета легла история, произошедшая с самим Бергманом, и себя он вывел, естественно, в образе режиссера. На эту роль приглашен другой бергмановский любимец — Эрланд Йозефсон. В роли главной героини снимется шведская актриса Лена Эндре (эта роль написана специально для нее). Таким образом, осуществляется заветная бергмановская мечта: создать фильм, где в течение двух часов на экране крупным планом будет одно и то же лицо — лицо женщины, рассказывающей о своей судьбе. Съемки предполагается начать в августе 1999 года в Стокгольме.
Бернини стал отцом барокко уже в 18 лет
В римской галерее Боргезе открылась выставка Лоренцо Бернини (1598-1680). Большая международная выставка приурочена к 400-летию великого итальянского скульптора, но чествуется он не сам по себе, а как первый представитель стиля барокко. Место рождения стиля определено — вилла Боргезе, время — начало XVII века, крестный отец — кардинал Сципион Боргезе, заказавший Бернини несколько работ для своей резиденции. Для роли отца нового стиля, охватившего затем всю Европу и эхом прошедшегося даже по России, Бернини действительно был катастрофически молод. Первую свою скульптуру для кардинала Боргезе Бернини сделал в 1608 году, когда ему было десять лет. В восемнадцать он создает одну из самых известных своих работ — "Аполлона и Дафну", которая считается первой настоящей барочной скульптурой. Позже в вилле Боргезе появятся "Давид", "Экстаз святой Терезы", реставрированная Бернини античная статуя "Спящий Гермафродит". Папы и короли приглашали художника ко двору — и он делал им скульптурные портреты, статуи, обелиски, фонтаны, затем и надгробия. "Я победил мрамор и сделал его гибким, как воск, и этим самым смог до известной степени объединить скульптуру с живописью",— писал Бернини. Но настоящую свободу Бернини и барокко в его лице получат в градостроительстве. Почти полвека своей жизни Бернини потратит на работы в соборе святого Петра. Это была крайне амбициозная затея — ему предстояло дополнить архитектуру Браманте и Микеланджело. Что, впрочем, Бернини совсем не смутило. Для нового искусства не может быть преград в старом. Собор Микеланджело легко может быть перестроен, если это нужно художнику. Древние бронзы должны быть переплавлены, если металл понадобился для нового монумента. В результате — великолепная колоннада на площади Святого Петра, грандиозный витой киворий в соборе, изысканная оптическая обманка Скала реджа. В результате — новый Рим, Рим Бернини, Рим барокко.
Модильяни подвинул Пикассо
В Нью-Йорке на аукционе искусства ХХ века у Christie`s портрет кисти Амедео Модильяни был продан за сенсационную цену — $5,4 млн. Гораздо ниже были цены на Пикассо: "Бюст женщины" (40-х годов), относящийся к эпохе Доры Маар, ушел за $3,3 млн, "Сидящая женщина в шляпе" (1971) — за $2,4 млн. Конечно, эксперты ожидали, что "Женщина в шотландском платье" Модильяни поднимется со стартовой цены в $3,5 млн, но превышение почти на $2 млн предсказать было невозможно. Вторая из представленных у Christie`s работ Модильяни — "Сидящая девушка" — была продана за $4,8 млн. Рядом с Модильяни продавали пейзаж Жоржа Брака ($4,4 млн), его же кубистический натюрморт ($4,2 млн). Столь значительное превышение стартовой цены на полотно Модильяни называют взрывом, однако в действительности ничего удивительного не произошло. Работы Модильяни далеко не редкость на аукционах искусства ХХ века, цены на него довольно высоки, а потому стабильны, он давно и прочно занимает одну из верхних строчек в рейтинге самых дорогих художников мира наряду с Ван Гогом и Пикассо, обычно все же уступая им в цене. Правда, сегодня Пикассо проиграл. Но лишний миллион за "типичного Модильяни" едва ли означает взрыв на рынке. С другой стороны, эта продажа — свидетельство того, что спрос на полусалонное (на современный взгляд) искусство художников парижской школы все еще высок, что публика небезосновательно считает: любые работы Модильяни, умершего, как известно, молодым, лучше позднего и порой беспомощного Пикассо. Когда-то в аукционном мире безраздельно правил Ван Гог, но после нескольких скандалов, связанных с подлинностью самых известных его полотен, ставить на него стало опасно. Модильяни в этом смысле как-то надежнее. И ведь тоже был беден, голоден, картины продать не мог, умер молодым и несчастным. А публике такое нравится.
Казанова любил интереснее, чем смог рассказать
В Праге открылась выставка, посвященная последним годам жизни Джакомо Казановы. Последние 13 лет он прожил в замке графа Вальдштейна в чешском местечке Духцов, занимая должность библиотекаря. Именно здесь он написал большую часть своих мемуаров, полный текст которых составляет 12 томов. В наши дни мало кто может похвастать тем, что осилил весь текст: современному читателю он покажется и длинным, и пресным. Пражская выставка показывает Казанову таким, каким он сам себя видел. Под свои похождения великий любовник, как известно, подводил глубокую философию, претендуя быть человеком науки par exellence, естествоиспытателем, гуманистом, мыслителем. Хотя образованность, широта кругозора и обширнейшие связи вроде бы подтверждали основательность этих претензий Джакомо, ровесники видели его прежде всего авантюристом, а в глазах младших современников он был просто-напросто стариком-приживалом. Это мнение сформулировал потом Федерико Феллини: в XVIII столетии уже было невозможно сочетание человека жизни и человека культуры в одном персонаже. Переходы из одной лиги в другую не допускались, а в кентаврах (мозг мыслителя, тестикулы жеребца) человечество разуверилось. Казанова пытался сочетать несочетаемое, и в этом его творческая драма. Спустя два века радикал, мономан и негодяй де Сад предстал фигурой символической и трагической, чья жизнь была исполнена экзистенциального смысла. Галантный Казанова — не более чем глуповатым графоманом, плейбоем, взявшимся умничать под старость. Выставка "Казанова в Чехии" выглядит попыткой воздать должное одному из ключевых персонажей XVIII века. И если поставить его рядом с искателями приключений, символизирующими век XX, станет ясно, что идея исторического прогресса рассыпается на глазах.
Современное отношение к Казанове сформулировал Федерико Феллини: в XVIII столетии было уже невозможно сочетание человека жизни и человека культуры в одном персонаже. А в кентаврах человечество разуверилось.