На прошлой неделе финансовый кризис, одновременно захлестнувший Индонезию и Россию, вынудил индонезийского президента Сухарто уйти из большой политики. И хотя параллелей между двумя странами предостаточно, российскому президенту подобная участь не грозит.
Индонезия, как ни оскорбительно это может кому-то показаться, весьма напоминает Россию. Это тоже большая страна, в которой живет около 200 млн человек; у нее тоже перенаселенная столица, число жителей которой приближается к 11 млн; она тоже зависит от нефтяного экспорта и колебаний цен на мировом рынке; реформы там проводятся по рецептам МВФ; существуют опасения окончательного краха национальной валюты; падает курс акций; там тоже авторитарный президент, любящий свою семью. И дела там в последнее время тоже обстоят плохо.
Началось все еще в прошлом году. В июле индонезийская рупия, как и прочие восточноазиатские валюты, начала катастрофически падать, поскольку иностранные инвесторы стали изымать средства из местных долговых обязательств. В октябре Индонезия обратилась за помощью к МВФ и индустриальным странам, и ей были обещаны $43 млрд в обмен на рыночные реформы.
А в марте этого года Сухарто был в седьмой раз переизбран депутатами на пятилетний президентский срок. Тут же пошли слухи, что он собирается сделать своим официальным преемником старшую дочь. В апреле индонезийские студенты перестали ежедневно посещать занятия и начали ежедневно посещать акции протеста, на которых требовали отставки Сухарто.
В начале мая правительство по рекомендации МВФ отменило госсубсидии на бензин. В результате цены на горючее за один день выросли на 71%. Во время уличных беспорядков в городе Медан в северной Индонезии были разгромлены лавки китайских торговцев; погибло 2 человека. 12 мая полиция начала стрелять по студентам в столице — убиты шестеро. 14-15 мая толпы громили банки и жгли магазины в Джакарте, растаскивая товары и воруя выручку. С особым наслаждением толпа громила офисы компаний, принадлежащих детям Сухарто. В огне пожаров погибло более 500 человек. Уличные демонстрации с требованиями отставки президента достигли чудовищных размеров.
Наконец, 19 мая Сухарто по телевидению заявил, что готов расстаться с властью, согласен провести новые президентские выборы и не будет выставлять на них свою кандидатуру.
При этом всю прошлую неделю продолжалось падение курса индонезийской рупии и акций на Джакартской бирже. Легко было запутаться, что за чем следует — финансовый кризис за политическим или наоборот.
Следует ли из всего из этого, что из-за нынешних неприятностей российского рубля и шахтерских забастовок Борис Ельцин уйдет в отставку? Разумеется, нет. И, как ни странно, потому, что заслуг перед Россией у него меньше, чем у Сухарто перед Индонезией.
Когда в 1965 году генерал Сухарто пришел к власти в результате военного переворота, в ходе беспорядков погибло не 500, как сейчас, а 500 тысяч человек. Толпа расправлялась не только с индонезийскими коммунистами — она охотилась за богатыми китайскими бизнесменами, которые всегда контролировали индонезийскую экономику.
Сухарто прекратил все беспорядки и создал чрезвычайно стабильную страну. Запад ругал Индонезию за то, что нарушаются права человека, нет легальной оппозиции, процветает коррупция и кумовство (дети Сухарто — крупнейшие предприниматели и миллиардеры). Однако здравомыслящие западные ученые замечали, что эти пороки присущи подавляющему большинству стран мира — вот только не все страны развиваются так стабильно, как Индонезия.
Ученые даже предположили, что режим Сухарто из высших прагматических соображений пошел на временное ограничение коррупции и кумовства: мол, сперва нужно добиться высоких темпов экономического развития и сделать страну богатой. А уж в богатой стране можно будет поживиться как следует. Ради этого в правительство были допущены не только родственники или личные друзья президента, но и профессионалы. Один из министров финансов продержался на своем посту 15 лет, хотя не был родственником Сухарто, а был просто хорошим специалистом. По меркам других развивающихся стран, это совершенно невероятно.
Не исключено, что все было не так красиво. Может быть, коррупцию никто сознательно не ограничивал — в странах вроде Индонезии принято использовать служебное положение для личного обогащения. Просто Сухарто повезло. Он очень хотел стабильности в стране, и у него нашлись деньги на стабильность. Сначала давал огромные доходы нефтеэкспорт, потом появился такой источник доходов, как экспорт дешевой промышленной продукции на западные рынки. Конвертируемая рупия давала возможность брать сколько угодно кредитов на мировом финансовом рынке.
Социалистическими теориями Сухарто не увлекался, поэтому на ускоренную индустриализацию денег не тратил, предпочитая стимулировать сельское хозяйство. Экспортных доходов и кредитов хватало и чиновникам, и горожанам с крестьянами. Все индонезийцы считали Сухарто кормильцем и отцом нации.
И вот теперь у страны экономические трудности. Причем такие трудности, которые понятны всем без исключения индонезийцам. Национальная валюта в ходе стремительной девальвации резко подешевела по отношению к доллару. Каждый индонезиец считает, что у него отняли половину денег. Потребительские цены чрезвычайно выросли. Филиалы западных компаний собираются закрываться, и студенты университетов не смогут найти работу. Индонезия, привыкшая за последние 30 лет к благополучной жизни, впервые узнала, что такое настоящий кризис и опасность голода.
Раньше за хорошую жизнь и стабильную валюту Индонезия благодарила только одного человека — Сухарто. Сейчас в кризисе и девальвации рупии винит, естественно, только Сухарто. Индонезийцы на него обижены: почему перестал обеспечивать хорошую жизнь?
Сухарто мужественно согласился уйти. А что он еще может сделать, если все на него обиделись?
В России все иначе. О какой-либо стабильности в последние годы и речи нет. Борис Ельцин, может быть, и хотел бы стать отцом нации вроде Сухарто, но у страны на это нет денег. Промышленный экспорт полностью отсутствует. Неконвертируемый рубль не позволяет в достаточной мере пользоваться ресурсами мирового финансового рынка. Сельское хозяйство находится в полнейшем упадке. Ельцин поневоле вынужден предоставить возможность каждому российскому гражданину выживать самостоятельно.
И российские граждане это прекрасно понимают. Никому из тех, кто до сих пор жил относительно хорошо, не приходит в голову, что он получал деньги лично от Ельцина. Даже высшее чиновничество или близкие к правительству бизнесмены склонны полагать, что деньги они получают благодаря своим талантам или изворотливости, но не благосклонности президента. В общем, если богатые россияне в результате нынешнего финансового кризиса потерпят убытки, они не обвинят в этом лично президента.
О бедных и говорить нечего. Они так ругали Ельцина до сих пор, что в результате финансового кризиса вряд ли будут ругать больше.
Так что выходит забавная вещь. Плохо, когда вся страна тебя любит — потому что может в любой момент разлюбить. Президент же, который не пользовался всеобщей любовью, находится в относительной безопасности. Во всяком случае, в периоды финансовых кризисов.
ВИКТОР ИВАНОВ
Для президента плохо, когда вся страна его любит,— потому что в критический момент может разлюбить. А президент, которого никогда особенно не любили, переживает финансовые кризисы относительно спокойно