В США вышел сигнальный экземпляр книги "The selling of the Soviet Empire", написанной бывшим вице-премьером и председателем Госкомимущества Альфредом Кохом. В ней писатель Кох откровенно и увлекательно рассказывает о том, как он продавал русское госимущество. Книга рассчитана на широкую западную аудиторию и будет продаваться за $25.
...Альфред Кох и профессор Виталий Найшуль в Репино под Петербургом после двух стаканов водки придумывают ваучер.
...Анатолий Чубайс передает на подпись Борису Ельцину откорректированный проект документа о введении ваучера в России. Корректировка понадобилась исключительно для того, чтобы новорожденная дочь Коха Ольга тоже могла получить приватизационный чек.
...В том самом зале в Смольном, где Владимир Ульянов объявил: "Вся власть Советам!" — Альфред Кох объявляет: "Мы начинаем приватизацию в России!"
...Кох расстроен, что коммунистическая Госдума запретила продажу нефтяных компаний для пополнения бюджета — и банкир Владимир Потанин выдвигает блестящую идею залога этих компаний в обмен на кредиты.
...Кох встречается с Соросом, чтобы привлечь инвестиции в приватизацию "Газпрома" — и Сорос, находясь в прекрасном настроении, дает из собственного кармана взаймы $700 млн на выплату пенсий в России.
Милые экономические подробности такого рода высоко ценятся западным читателем. Всегда приятно узнать, как просто все бывает на самом деле, а не углубляться в занудные теоретические рассуждения. Так что книга Альфреда Коха о приватизации в России отличается не только очень приличным переводом на английский, но и полным соответствием канонам американского и английского издательского дела. Ведь хорошие журналисты, экономисты или историки в США и Англии в своих книгах обычно рассказывают множество поучительных и забавных случаев, стараясь не нагонять на читателя скуку псевдонаучным теоретизированием.
Впрочем, российскому автору довольно легко рассказывать такие истории западному читателю. Когда вы разговариваете с иностранцем, вы поневоле становитесь красноречивым. Во-первых, потому, что подсознательно хотите представить жизнь в России интересной и волнующей, тем самым повысив собственную значимость в глазах слушателя. Во-вторых, потому, что вы не боитесь где-то преувеличить или ошибиться — в любом случае слушатель не сможет вас разоблачить: ведь уж он-то в российских делах понимает еще меньше, чем вы.
Стремясь быть интересным для иностранцев, Кох, естественно, склонен к резким и откровенным суждениям. Он, например, пишет, что акции нефтяных предприятий в ходе залоговых аукционов 1995 года умышленно передавались только российским финансовым магнатам, хотя западные могли дать больше — надо ведь укреплять национальный капитал. Кох также вполне откровенно делится убеждением, что государство не должно ничего требовать от новых владельцев приватизированных предприятий — достаточно, что оно получило с них деньги в бюджет.
Можно ли верить всему, о чем пишет Кох в своей книге? Это кому как нравится. Автор, естественно, представляет все события российской приватизации в выгодном для себя свете. Врагов объявляет коммунистами (в частности, бывший петербургский мэр Анатолий Собчак назван "старым коммунистом"), а друзей — последовательными борцами с коммунистическим наследием. Какие-то российские банки ругает, какие-то хвалит. Если у читателя нет другой информации, то он должен верить Коху. Если есть, то может и не верить.
Конечно, с литературной точки зрения книга далека от совершенства. У эмоционального читателя может вызвать раздражение наличие повторов — автор постоянно возвращается к одним и тем же излюбленным мыслям. Однако многие из них не так уж плохи. Например, мысль о том, что не стоит бояться западных финансовых воротил, которые якобы хотят скупить и погубить российские предприятия ради избавления от конкурентов. Конкуренцию России составляет не Запад, а развивающиеся страны вроде Мексики и Бразилии. А у них достаточно финансовых проблем и без покупки российских предприятий.
Кох не забыл упомянуть, что оказался в центре громких приватизационных скандалов. Но подробное изложение истории, например, со "Связьинвестом" должно убедить читателя, что автор всегда руководствовался самыми лучшими побуждениями и был настоящим реалистом, заботящимся об интересах государства. Всех сомневающихся должен убедить эпиграф к книге, взятый из Библии: "Не судите, да не судимы будете".
Можно ли считать книгу научным трудом? Строго говоря, научных открытий Альфред Кох не делает. Но от авторов научных монографий как на Западе, так и в России давно уже никто не ждет открытий. Достаточно, чтобы в книге содержался фактический и статистический материал, а также какие-нибудь рассуждения, пусть и банальные. В этом смысле работа Коха вполне научна. Такой своеобразный научный труд с элементами автобиографии и самооправдания. За него вполне можно заплатить $25 — на западном рынке за ту же цену встречаются книги и гораздо хуже.
ВИКТОР ИВАНОВ
-------------------------------------------------------
Приватные подробности приватизации (по А. Коху)
— "Наша ваучерная система начала работать следующим образом. В 1992 году каждый из приблизительно 150 миллионов российских граждан — каждый мужчина, женщина и ребенок — должны были получить один ваучер. Даже новорожденные получали ваучер — при условии, что они родились до 1 сентября 1992 года. Вышло так, что моя младшая дочь Ольга родилась на несколько часов позже объявленного дедлайна. Ничего мне не говоря, Анатолий Чубайс, мой начальник и руководитель процесса приватизации, передал на подпись Борису Ельцину предложение заменить дату, записав вместо "родились до 1 сентября" слова "родились до 2 сентября". Ельцин подписал предложение, так и не поняв, зачем Чубайсу понадобилось менять дату. Вот так моя дочь тоже получила право на ваучер благодаря личной любезности моего шефа".
— "Одной из моих обязанностей было рекламировать наши приватизированные компании во всем мире, чтобы привлечь западных инвесторов и получить одобрение важнейших игроков на мировом финансовом рынке. Во время одной из таких рекламных поездок — это было в июне 1997 года — я имел удовольствие встретиться с Джорджем Соросом, чтобы обсудить огромный потенциал роста 'Газпрома', нашей национальной газовой компании, которая только что была приватизирована. Как только я начал говорить об этом потенциале, мистер Сорос улыбнулся и любезно сообщил мне, что его исследовательские службы уже проанализировали российскую нефтегазовую промышленность и что он уже ведет в ней дела. Мы оба рассмеялись... Коль скоро я застал господина Сороса в столь хорошем настроении, я решил поднять вопрос, который мои сотрудники обсуждали с Соросом уже несколько недель. В июне 1997 года Россия имела проблемы с деньгами и срочно нуждалась в 700 млн долларов для выплаты пенсий — эту выплату публично пообещал президент Ельцин... Я воспользовался случаем, чтобы попросить Сороса о краткосрочной ссуде наличными для решения проблем Российской Федерации, и он с готовностью дал деньги на две недели, щедро согласившись на очень низкий процент (9,25%). Кстати, эти деньги были получены с личного счета господина Сороса, а не от одного из его многочисленных инвестиционных фондов".
— "После продажи 'Норильского никеля' я ясно понял, что ни один аукцион не может обойтись без воплей и истерики. На любом аукционе есть победитель и проигравший. Есть разные причины — от отсутствия цивилизованных традиций бизнеса до отсутствия общей культуры,— по которым в России проигравший использует любую возможность для публичного выкручивания рук. Продажа 'Связьинвеста' и 'Норильского никеля', которая принесла в бюджет около 10 трлн рублей вместо планировавшихся 6,4 трлн, была последней каплей. Обычно я воспринимал личные нападки совершенно хладнокровно, но теперь накопилась критическая масса этих нападок, и я решил, что пришло время оставить госслужбу".