кому УИЛЬЯМУ ДЖЕФФЕРСОНУ КЛИНТОНУ
от КАБАКОВА
АЛЕКСАНДРА АБРАМОВИЧА
Господин президент!
Позвольте выразить Вам свою полную поддержку и сочувствие в ситуации, созданной Вашими противниками. Вы, вероятно, поймете, что речь идет о непристойном скандале, возбужденном так называемым независимым прокурором Кеннетом Старром и некоторыми Вашими соотечественницами, которых этот человек использует.
Никто в мире — даже не исключая и Вашей мужественной супруги, которой, пользуясь случаем, также выражаю сочувствие в связи со всем, что было и еще будет,— не может понять Вас и Ваши проблемы так хорошо, как мы, те мужчины в России, которые успели стать взрослыми до крушения коммунистического режима.
Все происходящее сейчас с Вами в Америке тысячи раз происходило с рядовыми гражданами мужского пола в Советском Союзе. Отличие только в том, что в СССР моральным обликом населения занималось не большое жюри, а парткомы и разбирательства велись не перед телекамерами, а на открытых партсобраниях. Естественно, что речь шла при этом не о нарушении закона, выразившемся в даче под присягой ложных показаний, а о прегрешении против морального кодекса строителя коммунизма — что было еще хуже, поскольку не требовалось ни собирать доказательств, ни проверять их подлинность. И какой-нибудь Монике Левински (если бы даму с такой фамилией вообще стал бы слушать партийный секретарь) не надо было бы детально описывать оральную конкретику — хватило бы и моральных абстракций. Вас могли бы исключить из КПСС — или, в лучшем случае, дать строгий выговор с занесением в учетную карточку — и освободить от занимаемой должности. При этом, конечно, никакого импичмента не понадобилось бы, хватило бы и решения райкома, если бы Вы были номенклатурой, а то и так обошлось бы, простым приказом по тресту, допустим.
Коллизия была настолько типичной, что знаменитый русский бард-диссидент Александр Галич написал об этом одну из самых своих популярных песен. Ввиду того, что перевод стихов всегда затруднителен, перескажу ее содержание кратко. В отсутствие своей энергичной, деловой и весьма высокопоставленной супруги (в оригинале tovarishch Paramonova) советский служащий совершает действия, которые можно расценить как sexual harrasment по отношению к родственнице (niece) некоей своей знакомой. Приглашение в модный ресторан китайской кухни и в парк развлечений не оставляет сомнений относительно его целей. Дело рассматривается общим собранием сотрудников фирмы. Стремясь к прозрачности социальной жизни, все требуют от ответчика полного описания деталей его сексуального поведения. Во время перерыва участники слушаний покупают в баре компании сосиски (frankfurters), что введено автором в текст песни не только в качестве скрытого фаллического символа, но и как экономическая сатира: ведь коммунистическая система, как Вы знаете, не давала возможности населению приобретать необходимые продукты... Наконец герой признается в своих поступках и намерениях, получает незначительное взыскание и примиряется с женой, в честь чего они, по русскому обычаю, поднимают тост Russian sparkling wine и pertsovaya vodka.
Не знаю, стоит ли, господин президент, воспринимать Вам этот сюжет как инструкцию для поведения, ведь считать искусство учебником жизни принято только у нас, в России. Но думаю, что описанная история Вас в любом случае тронет и утешит — не Вы первый, кто страдает из-за нелепых общественных принципов и ненадежности женщин.
А теперь должен Вам сообщить главное: уже давно в России ничего подобного не происходит. Так что Вы и другие такие же страдальцы в Америке — я помню, например, громкие истории с верховным судьей и с одним малым из рода Кеннеди — вызываете у нас особое сочувствие. Если даже при коммунистах у нас не могло случиться такого с первым лицом государства (не только по физиологическим причинам, но и из уважения к посту), то теперь представить себе нечто подобное с кем бы то ни было просто невозможно. Некая журналистка, например, пару лет назад опубликовала книгу, в которой подробнейшим образом рассказала о своих интимных отношениях с очень известными людьми, в том числе и политиками. И какой же результат имело это глупое подражание заокеанским нравам? Да никакой — несколько заметок в бульварных газетах, несколько усмешек в частных разговорах. И уж естественно, никаких разбирательств — ни общественных, ни судебных, никаких отставок. Ну, может быть, кто-нибудь получил пару физических оскорблений от своей жены в домашней обстановке — но, согласитесь, это же лучше, чем суд присяжных. Да и вообще, о чем говорить, если у нас можно перед камерами всех телекомпаний ущипнуть или шлепнуть стенографистку? И остаться на своем посту — не будем уж говорить на каком. И никакие феминистки не подняли крик, и никакого импичмента. У нас уж если импичмент, так по другому поводу...
Все это подсказывает, мне кажется, единственно возможный вывод: в Вашей стране, господин президент, неизбежна перестройка. И, как всякую перестройку, ее можно начать только сверху. По известной схеме — отказ от считающейся единственно верной идеологии (политической корректности в данном случае), сворачивание руководящей роли партии или партий (феминистской, различных меньшинств и т. д.), развал империи (необязательно, но, как показывает наш опыт, неизбежно, так что с Техасом придется проститься) и далее по известному сценарию. Возможно, придется и восстанавливать конституционный порядок силами национальной гвардии в какой-нибудь Калифорнии...
Зато страна наконец станет не менее свободной, чем Россия. Рухнут нелепые и унизительные ограничения, подобные тем, от которых мы избавились. И уже никакое жюри не будет перетряхивать публично грязное белье мужчин и женщин, заставляя их клясться на Библии в таких вещах, о которых и упоминать-то рядом со священной книгой стыдно.
Конечно, выбор трудный. Если говорить честно, я не знаю, что лучше: ханжество или, как у нас характеризуют наш общественно-политический строй, беспредел. Оглянешься вокруг — да что угодно, только не это. А прочтешь про Ваши неприятности — нет уж, не надо.
В любом случае, желаю Вам стойкости. И, во что бы то ни стало, оставайтесь настоящим мужчиной.
Искренне.
Александр Кабаков