На очередное обострение ситуации на Северном Кавказе Москва ответила громкими заявлениями, военными маневрами и бессмысленной командировкой своего премьера. Россия не может найти в себе силы признать, что этот регион уже перестал быть ее составной частью. А единственным решением северокавказской проблемы может быть скорейшее юридическое и техническое оформление новой линии государственной границы.
Превратить Северный Кавказ в цивилизованную, более или менее европеизированную и равноправную часть Российской Федерации Москва пытается уже без малого семь лет.
За это время российские политики перепробовали массу способов общения с кавказцами. Старались договориться по-хорошему: подписывали выгодные им соглашения, направляли в регион многомиллионные субсидии и строили транзитные нефтепроводы. Пытались обойтись по-плохому, вводя чрезвычайное положение, организуя массированные бомбардировки и нанося точечные удары. Пробовали, в конце концов, просто не замечать весь этот регион — в надежде на ответное равнодушие.
Однако ни один из этих способов не сработал. Договоры кавказцев не образумили, войска не усмирили, а попытки забыть об их существовании они пресекли сами, заставив напряженно трудиться правоохранительные органы не только прилегающих к Кавказу районов, но и большинства российских регионов.
Произошло все это по одной причине: Северный Кавказ Россией давно уже не является, и попытки относиться к нему как к части своей страны заведомо обречены на провал.
В том, что понять Кавказ умом для русских гораздо сложнее, чем иностранцам измерить общим аршином Россию, могли убедиться за это время даже самые ярые сторонники единства и целостности России. Чечня — лишь один, хотя и самый яркий, пример. Исходя из общепризнанного понимания демократии и ценностей современной цивилизации, совершенно невозможно объяснить, как террорист, прятавшийся от российских пуль за спиной детей и женщин, может занимать высшие государственные посты; каким образом другой бандит, которого даже его недавние соратники считают невменяемым, спокойно организует взрывы российских автобусов и вокзалов из своей штаб-квартиры в центре Грозного; почему, наконец, власти маленькой республики, нашпигованной многочисленными спецслужбами и правоохранительными органами, не способны прекратить торговлю людьми или хотя бы обеспечить нескольким десяткам иностранцев надлежащую охрану.
Чеченские реалии наиболее чужды европейскому взгляду. Но ведь вне российских законов и российской действительности давно уже живут и остальные республики Северного Кавказа.
В Карачаево-Черкесии в течение 18 лет правит никем и никогда (кроме членов местного обкома партии) не избиравшийся лидер, успешно торпедирующий любые попытки провести демократические выборы.
В Дагестане выборы есть, но их многоступенчатая система, противоречащая всем федеральным законам, заведомо превращает голосование в фарс.
В считающейся пророссийской Кабардино-Балкарии в течение нескольких лет действовала продудаевская Конфедерация народов Кавказа, открыто набиравшая добровольцев сначала на абхазскую, а затем и на чеченскую войну.
Ингушетия, руководимая неуравновешенным президентом, во время ввода российских войск в Чечню, по сути, стала передним краем обороны чеченских боевиков и в дальнейшем чуть ли не в открытую воевала с федеральными войсками.
Наконец, в Северной Осетии откровенно попираются не только решения всех трех ветвей федеральной власти, но и все возможные гражданские права значительной части населения, которой запрещают жить на своей земле только потому, что эта часть ингушской, а не осетинской национальности.
Переделать Кавказ на российский лад не удалось ни генералу Ермолову в XIX веке, ни генералу Грачеву в XX, ни товарищу Сталину, ни господину Ельцину. Надеяться на то, что это получится у кого-нибудь другого, вряд ли стоит. А это означает, что Кавказ в случае его сохранения в составе России навсегда останется тяжелым грузом, тянущим страну в прошлое.
Фактически речь идет об универсальной проблеме, пока не имеющей решения,— о проблеме сосуществования двух цивилизаций, находящихся на различных ступенях развития, в рамках одного политического образования. До сих пор, как показывает мировая практика, все контакты чуждых друг другу культур оканчивались трагедией (наиболее яркими примерами являются история взаимоотношений американских индейцев с европейскими переселенцами и нынешняя ситуация с белыми в ЮАР и Зимбабве).
Традиционная, во многом мусульманская, а во многом еще пантеистическая культура северокавказских народов никак не встраивается в общероссийскую цивилизацию, не поддается мирной ассимиляции. Более агрессивная по своей сути, исключающая компромиссы и оперирующая совершенно отличной от русской и европейской шкалой ценностей, эта культура позволяет выходцам с Северного Кавказа сохранять национальную идентичность, даже когда они проживают вдали от родины — в регионах с преимущественно русским населением.
Это создает и будет создавать очаги социальной напряженности повсеместно до тех пор, пока на границе между северокавказскими республиками и остальной территорией России существует режим свободного передвижения.
Во многом именно традиционная культура, а не полуторавековое господство России является подлинной причиной того, что народы Северного Кавказа отстают в своем экономическом развитии по сравнению с прилегающими российскими регионами. Принцип "пока у мужчины в руках есть оружие, его семья не умрет с голоду" буквально реализован в Чечне, Ингушетии и Дагестане. Как следствие — почти парализованы транспортные коммуникации международного значения, связывающие Россию с Закавказьем, что обессмысливает геополитические доводы сторонников дальнейшего сохранения Северного Кавказа в составе России. Вне зависимости от того, останутся северокавказские республики в составе России или получат государственную независимость, транспортные потоки между Россией и ее южными соседями будут огибать нестабильный Северный Кавказ.
Ситуация усугубляется высоким уровнем рождаемости в северокавказских республиках, оттоком квалифицированных специалистов, не принадлежащих к титульной нации, и стремительным ростом безработицы. В сочетании с национальной традицией почитания оружия и стремительным распространением экспансионистских мусульманских течений эти социальные проблемы превращают Северный Кавказ в источник нестабильности для всей России.
На Северном Кавказе мы имеем дело не с уже сформировавшимися нациями, а с только формирующимися народностями, несущими на себе отпечатки как феодального, так и родоплеменного общества. В связи с этим практически невозможно избежать уже в ближайшем будущем внутрикавказских межнациональных конфликтов и войн, результатом которых станет передел сфер влияния в рамках существующих государственных образований и появление новых государств.
Единственный способ не утонуть — это избавиться от этого груза, уйдя с Северного Кавказа так же, как в декабре 1991 года Россия ушла из республик бывшего Союза. Такое решение выглядит правильным со всех точек зрения.
Во-первых, оно обосновано исторически: завоеванный в многолетней войне Кавказ остается, пожалуй, последней колонией российской империи, отказ от которой вполне вписывается в естественный ход современной истории.
Во-вторых, уход с Кавказа принесет России весомые политические дивиденды. Неспособность центра навести порядок на части собственной территории подрывает доверие к федеральной власти и никак не способствует стабилизации внутриполитической ситуации. К тому же, отказавшись от Северного Кавказа, России больше не придется краснеть перед всем миром за публичные шариатские казни и массовый захват заложников.
Наконец, в-третьих, разрыв с Кавказом даст ощутимые экономические выгоды: высвободятся огромные средства, уходящие сейчас в кавказскую "черную дыру".
При этом обязательным условием отделения России от Северного Кавказа должно быть обустройство государственной границы на месте нынешней административной. Альтернативы возведению Великой кавказской стены у России нет. В противном случае Россию неминуемо захлестнет поток оружия, наркотиков и контрабанды. Набеги бандитских шаек, похищения людей и домашнего скота на российской территории примут катастрофические масштабы: у дождавшихся наконец желанной независимости и вместе с ней потерявших дармовые федеральные деньги кавказцев просто не будет другого способа обеспечивать свое существование. Справиться с этим российские силовые ведомства и правоохранительные органы смогут только при одном условии: если регион будет надежно отделен от России — современным пограничным оборудованием и спецсредствами или просто многометровой каменной стеной.
Естественно, это потребует немалых затрат. Если принять за основу расчеты бывшего директора Федеральной погранслужбы Андрея Николаева, полноценное обустройство одного километра госграницы стоит примерно $425 тыс. То есть возведение соответствующих защитных сооружений на всем протяжении российско-кавказской границы (около 1500 км) обойдется в $600-650 млн, или 4 млрд рублей.
Однако расходы на создание новой пограничной полосы будут вполне сопоставимы с размерами нынешних дотаций кавказским республикам. Так, одна лишь программа первоочередных мер по восстановлению Чечни, по словам бывшего вице-премьера Рамазана Абдулатипова, предусматривала выделение республике помощи в размере 3-5 млрд рублей.
Единственным препятствием для немедленного отказа России от Северного Кавказа может стать федеральная Конституция, не предусматривающая права регионов на выход из состава федерации. Но, несмотря на всю сложность процедуры изменения основного закона, внесение соответствующих поправок в принципе возможно. Нужна лишь политическая воля, чтобы начать этот процесс и довести его до логического завершения под лозунгом "Свободу России от Северного Кавказа!".
Анатолий Петров
----------------------------------------------------
НЕТ НИКАКОЙ ЧЕЧЕНСКОЙ ПРОБЛЕМЫ. ЕСТЬ УНИВЕРСАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА СОСУЩЕСТВОВАНИЯ ДВУХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ, НАХОДЯЩИХСЯ НА РАЗНЫХ СТУПЕНЯХ РАЗВИТИЯ, В РАМКАХ ОДНОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ. И ЭТА ПРОБЛЕМА ПОКА НЕ ИМЕЕТ РЕШЕНИЯ
НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ РОССИЯ ИМЕЕТ ДЕЛО НЕ С НАЦИЯМИ, А С ФОРМИРУЮЩИМИСЯ НАРОДНОСТЯМИ, НЕСУЩИМИ НА СЕБЕ ФЕОДАЛЬНЫЙ И РОДОПЛЕМЕННОЙ ОТПЕЧАТОК. И ОН ВСЕГДА БУДЕТ ОСТАВАТЬСЯ ИСТОЧНИКОМ НЕСТАБИЛЬНОСТИ ДЛЯ ВСЕЙ РОССИИ
ДЛЯ РОССИИ ЕДИНСТВЕННЫЙ СПОСОБ НЕ УТОНУТЬ — ИЗБАВИТЬСЯ ОТ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА, УЙДЯ ИЗ СВОЕЙ ПОСЛЕДНЕЙ КОЛОНИИ ТАК ЖЕ, КАК В ДЕКАБРЕ 1991 ГОДА ОНА УШЛА ИЗ РЕСПУБЛИК БЫВШЕГО СОВЕТСКОГО СОЮЗА
-----------------------------------------------------
Неуловимый Северный Кавказ
С экономической точки зрения Северного Кавказа нет, никогда не было, и маловероятно, что он будет. Российская экономика просто не заметит отделения шести кавказских республик.
Всесоюзная житница, кузница и здравница, как говорил герой Владимира Этуша в "Кавказской пленнице", ныне ничем не знаменита. Производимые там кирпич, деловая древесина, носки, краски или овощные консервы в лучшем случае потребляются на месте. В худшем же — нигде не потребляются. Например, дагестанские судовые дизели никому не нужны.
Суммарный объем промышленного производства четырех республик — Кабардино-Балкарии, Дагестана, Карачаево-Черкесии и Северной Осетии — в I полугодии этого года составил чуть более половины производства в сугубо сельскохозяйственном Ставропольском крае. В Чечне и Ингушетии официальная статистика вообще не зарегистрировала промышленного производства. В целом же по Северо-Кавказскому экономическому региону, который включает в себя Ростовскую область, Краснодарский и Ставропольские края, с 1990 года промышленное производство сократилось в три раза. Сельскохозяйственное по сравнению с уровнем 1995 года потеряло почти 13%.
Сейчас весь район играет чрезвычайно малую роль в российской экономике — в нем действует 11% всех российских предприятий и учреждений (включая органы госуправления), а, например, иностранные инвестиции в него составили только 1% общероссийских. Впрочем, похоже, что интерес к региону потеряли и российские банки и инвесторы — выданные в регионе кредиты составляют менее 2% всех выданных в 1997 году в России.
Откровенно говоря, ни местным властям, ни жителям промышленность и сельское хозяйство по большому счету не нужны. Жители зарабатывают на нелегальном производстве водки, а республиканские правительства — на выколачивании денег из центра. Северокавказские республики являются рекордсменами по степени зависимости от федеральных дотаций. В этом году в бюджете Ингушетии помощь Москвы (263 млн рублей) составит 84,1% доходов. В наименьшей степени от Москвы зависит Северная Осетия: 510 млн Минфина — это лишь 43,6% доходов ее бюджета. Дагестан из собственных источников оплачивает менее четверти расходов. Остальные 1975 млн рублей за него платит центр. Кабардино-Балкария, по данным федерального правительства, должна будет получить в этом году 799 млн рублей (50% доходов). Карачаево-Черкесия ждет из Москвы 302 млрд рублей, которые составят 46,7% ее доходов.
Впрочем, и Москва, и республиканские столицы отдают себе отчет в том, что ежегодных $600 млн не хватит на умиротворение самых бедных российских регионов — слишком велика пропасть между уровнем жизни на Северном Кавказе и средним по России. Если в мае этого года среднедушевой общероссийский доход составил 841,2 рубля, то в самой богатой Осетии — только 535 рублей. Жители же самой бедной Ингушетии получали в среднем по 295 рублей в месяц. В сочетании с традиционно низким уровнем потребления — в силу преимущественно деревенского образа жизни — регион не будет представлять интереса даже в условиях динамично развивающейся экономики России.
Только для того, чтобы довести доходы жителей Северного Кавказа до федерального уровня, нужно тратить около $300 млн в месяц. Причем чем дальше, тем будет хуже. Уже сейчас Дагестан занимает четвертое место в России по коэффициенту демографической нагрузки: 1000 трудоспособных жителей содержит 893 человека нетрудоспособного возраста, стариков и детей. В то время как по России в целом этот показатель составляет 745, по Северному Кавказу в среднем — 814.
Сейчас в среднем по России ниже черты бедности проживает 22% населения. В Дагестане — 68,2%, в наиболее благополучной Осетии — 38,4%. Большинство этих бедных людей молоды и плохо образованы. Более трети жителей Дагестана — это дети до 15 лет; в Ингушетии их 31,6%. И в сегодняшней ситуации у большинства из них нет практически никаких шансов на то, чтобы адаптироваться к стремительно вестернизирующемуся российскому обществу.