Теория антипартизанских действий становится модной темой для исследователей. Международным силам в Афганистане не удается подавить сопротивление талибов, и в поисках оптимальной стратегии западные эксперты обращаются к урокам чеченской войны. В научной значимости чеченских кампаний убедился обозреватель "Власти" Игорь Федюкин.
Повстанческое движение — вещь неприятная. А когда оно перерастает в затяжную партизанскую войну, оккупационные власти сталкиваются с непростым выбором. Вести войну до победного конца слишком дорого и нередко бесперспективно, а признать поражение невозможно по политическим соображениям. Часто практикуемый в такой ситуации прием — переложить бремя войны на плечи местных союзников. Если им удастся победить инсургентов — очень хорошо; если их режим падет вскоре после вывода оккупационных войск — что ж, сами виноваты. Поэтому одна из ключевых проблем, с которой сталкивается западная коалиция в Афганистане,— отсутствие у президента Карзая собственных надежных и боеспособных подразделений. Несмотря на все старания американцев и их союзников, построить эффективную афганскую армию и полицию не удается. И возможности переложить военное бремя на плечи кабульского режима пока нет.
Кроме того, неясно, можно ли вообще добиться успехов в борьбе с партизанами без опоры на местные формирования. Обширная теоретическая литература не дает ясного ответа. Некоторые исследователи полагают, что привлечение местных сил к борьбе с повстанцами или террористами — ключевое условие умиротворения неспокойной территории. Участие единоплеменников в полицейских акциях придает им больше легитимности в глазах населения. К тому же местные формирования лучше знают театр военных действий, говорят с партизанами и их сторонниками на одном языке, понимают логику их поведения. Другие исследователи, однако, указывают, что местные формирования практически неизбежно отвлекаются от своих основных задач и начинают сводить счеты с врагами и устраивать этнические чистки и классовые репрессии. Предполагается, что все это никак не способствует установлению мира, а, наоборот, еще больше озлобляет население и провоцирует дальнейший рост партизанского движения.
Частота вылазок боевиков в данной местности на протяжении 90 дней до зачистки сопоставлялась с частотой вылазок в течение 90 дней после зачистки
Ответ на вопрос о том, как эффективно бороться с инсургентами, предлагает в новой статье "Насколько соплеменники эффективны в борьбе с инсургентами" Джейсон Лайалл, профессор Йельского университета. Материалом для его исследования стала антитеррористическая операция в Чечне. Используя открытые источники, политолог собрал данные о 680 зачистках, проведенных в республике с января 2000 по декабрь 2005 года, в которых участвовало не менее 10 человек. Данные были наложены на карту Чечни, на которой отмечено 409 населенных пунктов; в 119 из них за указанный период проводилась хотя бы одна зачистка. Одновременно исследователь собрал данные о насилии, которому подвергались в ходе зачисток представители местного населения. Этот материал распределялся по нескольким рубрикам: расстрел или нанесение ранения, исчезновение местных жителей, похищение с целью выкупа, задержание на территории населенного пункта, задержание с перемещением в другое место, изнасилование, пытка, уничтожение собственности, уничтожение сельхозинвентаря и скота, кража имущества местных жителей. Всего в распоряжении Лайалла оказался материал о 22 253 эпизодах насилия. Кроме того, зачистки были классифицированы в соответствии с тем, проводились ли они федеральными подразделениями, местными формированиями (батальоны "Восток" и "Запад" и те, кого автор называет kadyrovtsy) или совместными силами. Наконец, тоже на основании публикаций в СМИ были собраны и нанесены на карту данные примерно о 3500 нападениях боевиков, совершенных в Чечне за тот же период.
Идея автора состоит в том, чтобы выяснить, как разные типы зачисток влияют на вероятность проявления боевиками активности вблизи населенного пункта. Для этого частота вылазок боевиков в данной местности на протяжении 90 дней до зачистки сопоставлялась с частотой вылазок в течение 90 дней после зачистки. Кроме того, учитывался срок, прошедший между зачисткой и следующим нападением боевиков в рассматриваемом районе. Лайалл старался учитывать и дополнительные факторы, которые могли повлиять на активность боевиков,— размер населенного пункта, уровень бедности, труднодоступность и географическую удаленность, а также принадлежность к территориям, контролировавшимся в начале 2000-х Доку Умаровым или Шамилем Басаевым.
Полученные результаты довольно любопытны. Как утверждает Лайалл, проведение зачистки чеченскими формированиями вело к снижению активности боевиков примерно на 33%, тогда как федеральными силами — к росту на 7%. В течение 90 дней после федеральной зачистки в 79% случаев следовала хотя бы одна вылазка боевиков, тогда как после зачисток, проводившихся местными силами, это происходило лишь в 62% случаев. Наконец, после федеральных зачисток боевики, как правило, быстрее наносили ответный удар. В половине зачищенных федералами населенных пунктов нападение боевиков отмечалось уже через 17 дней или меньше после проведения антитеррористической операции, тогда как в поселениях, зачищенных местными формированиями, этот показатель составлял 44 дня. Более того, если за федеральной зачисткой следовала чеченская, то вероятность нападения боевиков в данной местности снижалась на 50%.
Эти обобщения вызывают, конечно, много вопросов. Первый вопрос — о надежности данных, весьма сомнительной в условиях воюющей Чечни. В частности, непонятно, насколько отражают действительность использовавшиеся политологом сведения о численности населения, основанные на обследовании, которое провела датская гуманитарная организация. В некоторых случаях Лайалл и вовсе полагается на собственные выкладки, используя в качестве отправной точки довоенную статистику.
Более серьезные вопросы, однако, вызывают количественные показатели. По его словам, Лайалл учитывал только зачистки, подтвержденные двумя независимыми источниками, но дело даже не в этом. Политолог и не утверждает, конечно, что его данные полны, главное, чтобы они были репрезентативны. Соответственно, значимость его итоговых выводов, по сути, основана на предположении, что информация о зачистках поступает в СМИ из разных районов Чечни равномерно. Так ли это, есть большие сомнения. Еще более шаткое предположение состоит в том, что у батальонов "Восток" и "Запад" были свои, непересекающиеся зоны ответственности, тогда как федералы и kadyrovtsy действовали равномерно по всей территории республики. Это утверждение как минимум неочевидно. Все это заставляет воспринимать полученные в статье численные данные достаточно скептически.
Как утверждает Лайалл, проведение зачистки чеченскими формированиями вело к снижению активности боевиков примерно на 33%, тогда как федеральными силами — к росту на 7%
Если же рассматривать статью Лайалла не как исследование собственно насилия в Чечне, а как работу по теории антипартизанских действий, на первый план выходит другая проблема: из статьи невозможно сделать однозначный вывод о причинах более высокой эффективности местных зачисток. Одно базовое предположение состоит в том, что местные формирования и в Чечне, и в других регионах опираются на свои контакты среди населения, лучше информированы о действиях боевиков, погружены в местную культуру и умеют лучше различать террористов, тогда как для чужаков все местные на одно лицо.
Некоторые выкладки Лайалла как будто подтверждают это. Например, исследователь обнаруживает, что в ходе федеральных зачисток число задержанных и исчезнувших было в два раза выше, выше было и число убитых. Чеченские же формирования чаще практиковали похищения (в ходе каждой четвертой проведенной ими зачистки был как минимум один похищенный). На основании этого Лайалл делает вывод, что насилие в ходе федеральных зачисток носило менее прицельный, менее выборочный характер. Иными словами, местные формирования использовали зачистки как способ давления на боевиков на основании предварительно полученных разведданных, а федералы — как способ получения информации. Это, однако, не более чем интерпретация.
Против этой интерпретации говорит то, что совместные зачистки оказывались не более эффективными, чем чисто федеральные. Казалось бы, участие в зачистке местных формирований должно повышать их эффективность (ведь у командования в этом случае больше информации о боевиках), но данные не позволяют сделать такой вывод. Можно также заметить, что зачистки, проводившиеся батальоном "Запад" (укомплектован, по данным Лайалла, бывшими боевиками, а значит, хорошо информирован), не отличались высокой эффективностью. Наконец, в предыдущей работе самого же Лайалла ("Провоцирует ли неизбирательное насилие атаки инсургентов"), также на чеченском материале, утверждается, что беспорядочные, "беспокоящие" федеральные артобстрелы чеченских деревень вели к снижению активности боевиков. Иными словами, массовое, неприцельное насилие все же достаточно эффективно. Но непонятно тогда, почему такое же массовое, неприцельное насилие со стороны федеральной пехоты стимулирует вылазки боевиков. В общем, предположения о причинах более высокой эффективности местных формирований остаются недоказанными, и делать на их основе политические выводы рано.
Бесстрастное применение математических методов для изучения эффективности убийств и похищений в Чечне как способа борьбы с боевиками, возможно, покоробит многих читателей. Однако дело не в аморальности ученых. Статьи Лайалла кроме всего прочего показывают, что благодаря огромному вниманию к чеченскому конфликту со стороны СМИ и гуманитарных организаций эта война оказалась, пожалуй, наиболее изученным военным конфликтом новейшего времени. Да и общая экономическая и демографическая статистика по Чечне, несмотря на естественные для любой зоны военных действий неточности, скорее всего, надежнее, чем, например, по Афганистану, Ираку или Сомали. Так что за исследованием Джейсона Лайалла наверняка последуют и другие теоретические работы на чеченском материале.
Источники:
Layall J. Are Coethnics More Effective Counterinsurgents? Evidence from the Second Chechen War.— American Political Science Review. Vol. 104. N 1, 2010.
Layall J. Does Indiscriminate Violence Incite Insurgent Attacks? Evidence from Chechnya. Journal of Conflict Resolution. Vol. 53. N 3, 2009.