В конце прошлой недели Михайловский театр завершил оперный сезон премьерой. Постановка "Бала-маскарада" Джузеппе Верди пополнила список удачных работ театра, в долгой репертуарной жизни которых ВЛАДИМИР РАННЕВ не сомневается.
Оба главных петербургских оперных дома отметились июльскими премьерами Верди. Едва Мариинка раскланялась с туристическим сезоном летним, почти коктейльным "Аттилой", как Михайловский театр освежил июльскую жару не менее прохладительным "Балом-маскарадом". И хоть все содержание обеих опер сводится к банальной рифме "любовь-кровь", по опускании мариинского и михайловского занавесов складывалось впечатление, что в обоих постановках --- по хеппи-энду. Уж больно сладко в них любили, картинно страдали и понарошку умирали.
Либретто "Бала-маскарада", в силу различных конъюнктурных коллизий, предшествовавших появлению оперы на свет в 1859 году, переписывалось неоднократно. Это отразилось на фабуле повествования, которая уж очень, говоря современным языком, мыльная. А таким замыленным любовным треугольникам сегодня трудно искренне сопереживать. Но есть музыка Верди, голоса солистов и то, что, не мудрствуя, обещает нам в программке режиссер Андрейс Жагарс — "верхний слой событий", "увлекательный и захватывающий фасад". Нельзя сказать, что этот фасад прямо уж так захватывает, но "верхний слой событий" предстает в работе постановщика в лучшем виде.
Декорации Андриса Фрейбергса подозрительно напоминали его же "Бал-маскарад" в Рижской опере, но в данном случае смешно быть в претензии на него. Ну да, художник не потрудился придумать что-то принципиально отличное от своей предыдущей работы. Но если работа хороша, можно и не стесняться ее тиражировать. Стильные обои будуарной расцветки в первом и третьем действиях декорируют объем сцены радующим глаз орнаментом, словно из рекламных карманов глянцевых журналов. Во втором действии, происходящем на кладбище, декор из ячеек колумбария создает такое пространство, в котором никак не может быть страшно. И не понятно, чего так испуганно герои озираются на стены.
Складная режиссура говорила о постановщике не более того, что он знает свое дело. Все выполнено безупречно, по правилам хорошего оперного тона. Солистам, не слишком утружденным инструкциями режиссера, было позволено топтаться на авансцене и показать свои голоса во всей красе. Лучше всех воспользовались этой возможностью Лариса Дядькова (Ульриха) и Роман Бурденко (Ренато). Нельзя сказать, что остальные пели хуже, но персонажи этих двух вышли сочнее. Может быть, потому, что лишь их герои — бывалая гадалка Ульриха и теряющий на глазах добропорядочность служака Ренато — наименее трафаретные в либретто. А вот главная любовная пара — король Густаво в исполнении Дмитрия Головина и Амелия у Марии Литке получились совсем уж диснейлендовскими. Может, впрочем, они этой задачей и ограничились, ведь в их героях, как говорится, Станиславский отдыхает. Если так, то справились они со своей задачей вполне. Во всяком случае, сладкий тенор Дмитрия Головина и сильное сопрано Марии Литке, по мнению многих зрителей в зале из числа опытных меломанов, достойны большого сценического будущего.
В том, что михайловский "Бал-маскарад" въехал в репертуар театра в "прицепном вагоне" --- запоздалым закрытием сезона и окруженный гастрольными "лебедиными озерами" — есть своя логика. Во-первых, по плану театру нужно давать по три оперных премьеры в год, а в сезоне 2009/2010 таковых было всего две — "Русалка" Дворжака и "Иудейка" Галеви. Во-вторых, открывать новый сезон такой "вегетарианской" продукцией было бы несолидно. А в-третьих, в текущем репертуаре Михайловского вообще отсутствует Верди, что несолидно вдвойне. Так что эта премьера очень удачно вписалась и в лето, и в репертуар, и в план по выпуску продукции.