В конце сентября в Москве пройдет пресс-конференция жюри российского "Букера". Как обычно, на ней будут объявлены шесть финалистов 1998 года. Но сенсация не в их фамилиях. А в том, что это будут последние финалисты этой премии.
Кончина
Лица, так или иначе причастные к Букеровской премии, до сих пор ведут себя по-джентльменски — сенсационную новость о том, что Booker McConnell Ltd. больше не будет финансировать премию за лучший русский роман, не подтверждают и не опровергают. Отдельные случаи утечки информации в прессу они воспринимают как неизбежное зло: пишите что хотите, однако на официальные комментарии раньше октября не надейтесь.
Но из приватных разговоров уже более или менее ясно, какие аргументы выдвинет себе в оправдание британская сторона — проблемное финансовое состояние и стойкое недружелюбие критики. Вообще, проект русского "Букера" с самого начала рассчитывался не более чем на пятилетку; его присутствие на нашем небосклоне в течение лишних двух лет — коммерческий подвиг. Да и человеческий тоже — попробуй спонсировать чужую словесность под ни на секунду не ослабевающим критическим огнем.
Трудно назвать хоть одно отечественное издание, которое отнеслось бы к премии сколько-нибудь толерантно. Впрочем, разве тотальная ругань прессы — не показатель общественного признания? И в самом деле, переоценить влияние "Букера" на российскую культурную атмосферу невозможно. По свидетельству председателя прошлогоднего жюри Игоря Шайтанова, "Букер" с самого начала "воспринимался как нечто уникальное, едва ли не равновеликое слову 'премия'". Именно благодаря "Букеру" литературный процесс, который у нас давно ассоциировался либо с чем-то правительственным и правильным, либо, наоборот, с чем-то беззаконным и оттого предельно абстрактным, с места в карьер, прямо с 1992 года, обрел черты эффектного шоу. Пройдя через профессиональные руки зарубежных имиджмейкеров, традиционно небритый и нечесаный русский роман сделался телезвездой, а околороманная публика из хаотичной тусовки превратилась в организованную богему.
Некролог
На протяжении семи лет наш "Букер" функционировал так. Размер вознаграждения абсолютному победителю — 10 тыс. фунтов стерлингов в рублевом эквиваленте по курсу ММВБ. Победители второстепенные (фигуранты "короткого списка" из максимум шести имен, который обнародуется для широкого обсуждения за два месяца до торжественной церемонии) получают по $1000 каждый. Свадебный генерал — сэр Майкл Кейн, полномочный представитель компании Booker McConnell и одновременно председатель Русского совета, составленного из ведущих теоретиков и практиков отечественной выделки. (Сейчас это Галина Белая, Лев Аннинский, Андрей Немзер, Виталий Бабенко, Сергей Боровиков, Ирина Прохорова и Арсений Рогинский.) Душа предприятия — координатор Джон Кроуфут, блестящий журналист, знаток мировой литературы и — last but not least — на редкость обаятельный человек. Вышестоящая организация, ответственная в основном за организационные вопросы,— Британский совет.
Вопросами неформальными, то есть по существу, занимался Русский совет. Именно он ежегодно составлял перечень номинаторов премии — людей, так или иначе авторитетных в литературной среде, числом около тридцати. Каждый номинатор имел право выдвинуть на премию три произведения жанра novel (практика показала, что под это определение в России подпадают не только романы, но и повести).
Институт номинаторов был самым слабым местом русского "Букера" и вызывал наиболее ожесточенные нападки прессы. Дело в том, что, заполнив бланки по установленной форме (титул романа, фамилия автора, лаконичная рецензия), номинатор вознаграждался гонораром в $150 и уходил, грубо говоря, в несознанку — реестр номинаций публиковался анонимно, а это открывало неограниченные возможности для нечистой игры. И она была — это подтверждалось хотя бы тем, что "длинный" список номинантов (обнародуемый из соображений чисто буржуазного плюрализма) всякий раз пестрел названиями графоманских опусов, выдвинутых либо по небрежности, либо по откровенному блату. И не было для прозаика рекламы желаннее, чем засветиться в качестве "букерономинанта".
Между тем в самой Великобритании привилегией выдвигать на Букеровскую премию пользуются только издательства, а отнюдь не частные лица. Понятно, что в 1992 году, когда "Букер" начинал раскручивать свой российский проект, отечественный книжный рынок пребывал в плачевном состоянии, и тактический ход с номинаторами представлялся вполне оправданным. Однако, по некоторым сведениям, координатор премии Джон Кроуфут только что разослал столпам нашего литературного истеблишмента письмо с призывом отказаться от этой сомнительной практики и в будущем передать номинационное право исключительно книгопечатным домам. "Букер" хочет уйти из России по-английски — вальяжно, с незапятнанной репутацией. И передать преемникам безупречно налаженное дело. Если только таковые отыщутся.
Наследники
"Букер" покидает литературную Россию далеко не в том состоянии, в котором ее застал. И, по гамбургскому счету, он немало сделал для того, чтобы она преобразилась. По образу и подобию британской мясоконсервной премии появились отечественные, каждая из которых сумела позаимствовать у прототипа ту или иную особенность.
Например, "Антибукер" стабильно держит курс на скандал. Эта премия была основана "Независимой газетой" в 1996 году. Денежное наполнение — те же сакраментальные 10 тыс. фунтов, но плюс один доллар. Присуждается по отдельным номинациям за прозу, поэзию, драматургию и критику. Получила громкую известность благодаря отказу от бонуса первого же лауреата по категории "поэзия" Сергея Гандлевского. Похоже, в следующем году, присуждая прозаического "Антибукера" книге Дмитрия Галковского "Бесконечный тупик", жюри уже впрямую рассчитывало на публичные неприятности. И не ошиблось: Галковский, давно обиженный на "НГ", отказался. Резонанс в прессе превзошел все ожидания организаторов.
Премия имени Аполлона Григорьева возникла в прошлом году. Денежное наполнение — $25 тыс. победителю и по $2,5 тыс. двум финалистам, вошедшим в "короткий" список. Премию присуждает экспертное жюри под эгидой Академии российской современной словесности, в которую пожизненно приняты около 40 ведущих литературных критиков — за любое произведение, опубликованное в отчетном году (включая афоризмы и двустишия). Первый же тур обернулся сенсацией: знатоки фактически реабилитировали угасший позднезастойный авангард, отдав предпочтение поэтам-метаметафористам Ивану Жданову и Виталию Кальпиди.
И, наконец, премия Солженицына, основанная в 1998-м. Наполнение — $25 тыс. Выплачивается из гонорарных средств, полученных Александром Исаевичем за книгу "Архипелаг ГУЛАГ". Вопиюще закрытая процедура. Для предполагаемого лауреата не существует никаких жанровых и хронологических рамок — за исключением того, что он должен жить в ХХ веке и сочинять по-русски. Первым избранником стал филолог-постструктуралист Владимир Топоров. Церемония награждения была обставлена в лучших традициях суперпрестижных мероприятий советской эпохи: пускали только своих, да и то исключительно по персональным приглашениям.
Администрации перечисленных премий (мы не упомянули еще "Триумф" торжествующего бомонда, "Андрея Белого" эстетствующей тусовки и Госпремию РФ, которая в последние годы пробует выползти на мало-мальски актуальный уровень) вольно или невольно сверяются с британским опытом. А следовательно, к русскому литературному шоу-бизнесу долго, если не всегда, будет применим девиз: "Букер" умер, да здравствует "Букер". Ландшафт нашей прозы и в начале нового тысячелетия обречен гнуться по букеровскому лекалу.
Эпитафия
Booker McConnell резко ограничила свое финансовое участие в самой громкой российской литпремии еще два года назад, как и предусматривалось планом кампании. К счастью, тогда удалось найти соинвестора — Фонд памяти фабриканта водки П. А. Смирнова (того, который пишется латиницей с финальным двойным f). Коалицию этих двух фирм пресса с присущим ей остроумием окрестила союзом выпивки и закуски.
Сейчас, насколько известно Ъ, наследники Смирнова, не готовые так просто отказаться от патента на участие в судьбах отечественной словесности, проводят интенсивные консультации с возможными партнерами по дальнейшему спонсированию премии. И эти консультации, хотелось бы надеяться, перспективны.
Вот только обновленная премия, очевидно, не будет называться Букеровской. Для этого у нее, увы, не останется юридических оснований. И с новым логотипом, каким бы он ни был, придет и новая эпоха. Эпоха, когда русская литература будет вынуждена самостоятельно заботиться о своем облике.
БОРИС КУЗЬМИНСКИЙ
-------------------------------------------------------
Именно благодаря "Букеру" российский литературный процесс превратился в эффектное шоу
Все российские литературные премии вольно или невольно сверяются с британской премией
-------------------------------------------------------
Премия английских пищевиков
Название Booker McConnell Ltd., вопреки устоявшемуся в России мнению, поначалу никакого отношения к книгам (books) не имело. Фирма завоевывала мировую известность не на ниве производства нематериальных ценностей. В частности, она производила консервированные куриные окорочка. Или сладкие полуфабрикаты. Известно, например, что до освободительной революции в Гайане Booker владел 85% тамошних земель, отведенных под плантации сахарного тростника. Но к 1976 году вся собственность компании Booker в Латинской Америке была отчуждена в народную пользу.
Премия "Букер" была учреждена в 1968 году, когда транснациональная корпорация процветала. За 30 лет своего существования эта награда, присуждаемая за лучший роман минувшего года, написанный по-английски на исторически сложившихся территориях Альбиона, Ирландии, содружества южноафриканских и азиатских колоний Соединенного Королевства, а также не присоединившегося к ним Пакистана (то есть на всей англоговорящей планете, за исключением США и Австралии), превратилась в одну из самых престижных литературных премий мира. Вряд ли напрасно: ее удостаивались столь нестандартные произведения, как "Английский пациент" Майкла Ондаатжи, "Остаток дня" Кадзуо Исигуро, "Дети полуночи" Салмана Рушди, "Море, море" Айрис Мердок, "Ковчег Шиндлера" Томаса Кинилли. Лауреат получает чек на 20 тыс. фунтов стерлингов — вдвое больше, чем победитель русского "Букера".
Помпезная церемония присуждения награды, традиционно проходящая осенью в помещении лондонского Гилдхолла, всякий раз собирает рекордный урожай комментариев авторитетнейших изданий. Недоброжелатели (коих большинство) отмечают растущую политизацию премии. По их мнению, для того чтобы получить нынешнего "Букера", достаточно быть уроженцем периферии, желательно небелым, и подпустить в текст побольше региональной экзотики; художественные достоинства играют второстепенную роль.
Адепты премии (каковых тоже немало) в основном переживают за психическое здоровье членов жюри. В 1998 году наиболее яростную полемику в прессе вызвало предложение ущемить самостоятельность издательств, выдвигающих номинантов на "Букера": мол, один книгопечатный дом не должен номинировать более трех романов — иначе уважаемые арбитры рискуют свихнуться из-за "перечтенья".
В остальном спокойствию великобританского "Букера", похоже, ничто не угрожает.
--------------------------------------------------------
Памяти "Букера"
Александр Архангельский, президент Академии российской современной словесности (премия имени Аполлона Григорьева):
— Букеровская премия была призвана отменить советский принцип "всем сестрам по серьгам". Лишь вослед "Букеру" могли возникнуть другие внутрироссийские премии успеха,— в том числе и премия имени Григорьева. "Вослед" — не значит "вместо"; я все-таки надеюсь, что "Букер" останется в России.
Павел Басинский, член жюри премии Солженицына:
— В "Букере" меня всегда раздражало то, что составляло изюминку этой премии. Бесконечный процесс обсуждения ее лауреатов, особенно финалистов, будил в литературной среде такую злобу, какую ни одна другая существующая награда не порождала. Премия Солженицына — прямая противоположность Букеровской: на суд общественности выносится только имя избранника, а не предварительные разногласия судейской коллегии. Да и от национальных финансовых потрясений личный гонорарный фонд автора "Архипелага ГУЛАГ", будем надеяться, на обозримый период защищен.
Виктория Шохина, член жюри премии "Антибукер":
— Помню, как все начиналось: страсти, интриги, ужин в Доме архитектора... Бледные писатели из списка претендентов едва сдерживают мандраж. Загадочные полуулыбки членов жюри. В кулуарах точно знают имя победителя — и всегда промахиваются. В общем, драматургия и живая жизнь.
Не будь "Букера" с его страстями, не возник бы и наш "Антибукер". Кстати, затевали мы его не столько в пику, сколько ради игры, заразившись азартом, изначально "Букеру" присущим. "Букер" уходит, и с ним уходит драйв, которого нам без англичан вряд ли хватит. Грустно. А англичанам спасибо за все.
--------------------------------------------------------
Подписи
1992 год. "Букер" стартует в России. Ни литератор Андрей Синявский (на первом плане), ни филолог Вячеслав Иванов (справа, за бутылкой "Фанты") не подозревали, что жюри под председательством Аллы Латыниной отдаст предпочтение не фаворитам — Людмиле Петрушевской и Владимиру Маканину, а малоизвестному и трудному прозаику Марку Харитонову
Лето 1998 года. Председатель жюри литературовед Андрей Зорин (в центре) и президент смирновского фонда Владимир Смирнов (справа) пока не подозревают, что вверенный их заботам "Букер" — последний в России
Вдохновитель премии "Антибукер" Виталий Третьяков (в центре) и главный редактор журнала "Синтаксис" Мария Розанова (справа) убеждены, что и без "Букера" в России найдутся спонсоры, а значит, и достойные их щедрот писатели
1997 год. Впервые за весь период существования русского "Букера" жюри под руководством филолога Игоря Шайтанова позволило себе кардинально-эстетский жест. Нашумевший роман Виктора Пелевина "Чапаев и Пустота" не вошел даже в "короткий" список. По мнению Шайтанова, отечественный постмодернизм — и Пелевин как его ярчайший представитель — целиком себя исчерпал. Наградой был отмечен Анатолий Азольский, удержавший свою остросюжетную повесть "Клетка" в рамках реалистической традиции
1996 год. Поэт Юрий Милославский всерьез задумался о том, кто будет пятым избранником букеровского жюри, которое до сих пор отдавало предпочтение именам проверенным и не скандальным — помимо Харитонова, лауреатами стали Владимир Маканин ("Стол, покрытый сукном и с графином посередине", 1992), Булат Окуджава ("Упраздненный театр", 1993), Георгий Владимов ("Генерал и его армия", 1994). Но даже Милославский не мог предположить, что на сей раз фортуна улыбнется переводчику Андрею Сергееву с его камерными мемуарами "Альбом для марок"