фестиваль / театр
В Авиньоне подошел к концу 64-й театральный фестиваль. Источниками вдохновения для приглашенных на фестиваль современных режиссеров становятся самые разные вещи — прошлое конкурса "Евровидение" или нелегкая судьба транссексуалов, а вот жанр иногда оказывается схож. Из Авиньона — РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Швейцарский итальянец Массимо Фурлан известен тем, что он эксплуатирует свои детские воспоминания. Причем, в отличие от большинства художников, которые "родом из детства", он не выбирает какие-то частные, глубоко личные впечатления, которые потом делает достоянием зрителей. Напротив, господин Фурлан находит нечто, что было событием для миллионов людей, а заодно оставило и в его детской памяти неизгладимый след. В театральных вузах есть такой спецсеминар "Реконструкция старинного спектакля". Так вот жанр, в котором поставлены спектакли Массимо Фурлана,— это "реконструкция события". Например, однажды он сделал на настоящем футбольном поле спектакль--реконструкцию полуфинального матча на Кубок мира по футболу 1982 года между Францией и Германией.
На Авиньонский фестиваль швейцарского реконструктора пригласили со спектаклем "1973", посвященным конкурсу "Евровидение". Слет европейской поп-музыки тогда проводился 17-й раз, в нем было всего 18 участников — только Западная Европа, а голосовали не массы телезрителей, а полномочные представители стран, собравшиеся в телестудии. В 1973 году дело происходило в Люксембурге. Самый остроумный момент шоу — пролог, в котором Массимо Фурлан пробегает через сцену в голубом женском платье, чтобы через секунду на экране в похожем платье появилась ведущая того самого "Евровидения". Телевизионная запись конкурса то и дело возникает на экране, сохранены комментарии ведущих и последовательность выступлений. А сами песни исполняет Массимо Фурлан, успевающий переодеться представителем очередной страны.
Конкурсанты, имена которых сегодня уже никому ничего не говорят, сменяют друг друга. Первые минут двадцать даже посмеиваешься: актер выходит то знойной испанкой, то медлительным шведом, то еще кем-то занятным — само по себе шоу господина Фурлана напоминает концерт пародиста Александра Пескова. Правда, в "1973" есть элементы дополнительной театрализации, например дискуссия о популярной музыке, небольшое ток-шоу между номерами. И еще есть, надо полагать, попытка рефлексии на темы коллективного мифа, смены мод, способов развлечения телезрителей, личной памяти и ностальгии европейского сообщества по золотому веку 1970-х. Но придумано и сделано это кабаре нехитро, и место такому представлению скорее в фестивале "офф", чем в главной программе Авиньона.
Украсило же программу Festival d`Avignon совсем другое кабаре — "Гардения" в постановке двух известных фламандцев, Алана Плателя и Франка ван Лэке. На наклонном паркетном полу, на котором нет почти ничего, кроме стульев, девять человек играют самих себя. Главную роль, если это слово вообще здесь применимо, исполняет Ванесса ван Дурме, рослая женщина с глубоким, низким голосом. Когда-то, правда, она была мужчиной, но перенесла операцию по смену пола. И теперь госпожа ван Дурме выступает королевой и предводительницей этого причудливого сообщества, в котором есть один молодой человек, одна танцовщица и шестеро пожилых мужчин, в прошлом профессиональных актеров травести-шоу. Теперь они выходят к зрителю благообразными седыми бюргерами в неприметных костюмах — но стоит только заиграть музыке, как они радостно переодеваются в цветастые платья.
В "Гардении" много переодеваются, нелепо и забавно танцуют, делятся обрывками жизненных историй, жалуются на одиночество и непонимание — причем дольше всего по-русски: молодой артист Тимур Магомедгадзиев оказывается выходцем из Дагестана, и его сентиментальный диалог с Ванессой ван Дурме заканчивается почему-то песней "Темная ночь". В общем, в спектакле этом намешано много всего, но важны для Алана Плателя и Франка ван Лэке все-таки не частности этого странного мира, подробности биографий и банальные эстрадные номера, а общая атмосфера какого-то привлекательного эмоционального пограничья, особая энергия этих людей, праздничная и в то же время минорная.
Бельгийские режиссеры вовсе не манифестируют свою толерантность — и отдавать должное отваге и раскованности этих актеров остается уделом зрителей из стран с жестокими по отношению к маргиналам нравами. Хотя, кстати, сделан спектакль столь тонко и парадоксально, что, кажется, даже самые отъявленные хамы не позволят себе скабрезно хохотнуть. Алан Платель и Франк ван Лэке словно наслаждаются разнообразием мира, в один из самых таинственных и непостижимых уголков которого они заглянули, туда, где мужское неотличимо от женского, где люди беспечно растрачивают жизнь, никогда не находят покоя и сохраняют пугающую в своей неистребимости надежду победить собственное тело и земное время.