Назначив новым секретарем Совета безопасности России генерала Николая Бордюжу, президент показал, что ему этот орган не нужен. Ничего удивительного в этом нет. Потому что на самом деле Совет безопасности давно не нужен никому.
Совет безопасности России, образованный весной 1992 года, всегда был организацией закрытой. Большинство сотрудников его аппарата во все времена составляли выходцы из "органов", которые при общении с журналистами редко называли свои имена и никогда — фамилии. Проникнуть в кабинет рядового сотрудника СБ было едва ли не труднее, чем в приемную, например, начальника Генштаба или первого вице-премьера. Любая несанкционированная утечка информации расценивалась в аппарате СБ как ЧП, и поэтому работа специально создаваемых комиссий по поиску и ликвидации каналов таких утечек давно стала делом привычным.
Что же так тщательно скрывали под аббревиатурой СБ? При разных секретарях Совбеза на этот вопрос отвечали по-разному: альтернативный Совмин, новое Политбюро, антикризисный оперативный центр. Однако СБ так и не стал ни первым, ни вторым, ни третьим. Он не стал ничем.
Командир
Отцом-основателем СБ был Юрий Скоков. Мечтая о премьерском кресле, он для начала решил создать "альтернативный Совмин". Именно Скоков благодаря хорошим отношениям с Верховным советом добился принятия весной 1992 года закона "О безопасности". Угрозами безопасности документ называл "совокупность условий и факторов, создающих опасность жизненно важным интересам личности, общества и государства", а определение этих интересов возлагал на сам СБ. Иными словами, при желании в сферу ответственности совета и его аппарата можно было ввести абсолютно все, чего пожелает СБ и его аппарат,— от обеспечения обороноспособности страны до сельского хозяйства.
Скоков не скрывал, что намерен сформировать орган, контролирующий правительство. 3 июня 1992 года Борис Ельцин создал СБ, а уже через месяц, 7 июля, указом "О порядке реализации решений Совета безопасности Российской Федерации" дал Скокову право координировать работу органов исполнительной власти и контролировать реализацию указов президента по вопросам безопасности.
Секретарь СБ в то время был действительно влиятельной политической фигурой: президент ему доверял, депутаты старались с ним дружить. Скоков не сомневался, что рано или поздно станет премьером.
В свою команду он набирал не экономистов и управленцев, а преимущественно выходцев из аппарата ЦК КПСС, из "органов" и из оборонки, где сам Скоков проработал всю жизнь. Он их даже не набирал, а отбирал, тщательно проверяя каждого на лояльность. За неполный год своего секретарства Скоков взял в свой аппарат всего несколько десятков человек. Зато это были действительно его люди, уважительно называвшие своего шефа не иначе как "командир".
Но командующим командир так и не стал. Надежды Скокова рухнули в декабре 92-го, когда он выиграл рейтинговое голосование по кандидатуре премьера в Верховном совете (опередив Гайдара на 237, а Черномырдина — на 16 голосов). Но Ельцин выбрал не Скокова, а Черномырдина. После этого секретарь СБ потерял к своему детищу всякий интерес — оно ему стало просто не нужно.
В марте 1993 года Скоков был уволен за отказ завизировать указ "Об особом порядке управления страной", так и не сделав для безопасности России ровным счетом ничего, если не считать смены штаб-квартиры: аппарат СБ переехал из Кремля в небольшой особнячок на Варварке. Зато Скоков сумел создать в СМИ просто-таки демонический образ великого и могучего СБ, ставшего чуть ли не в новой спецслужбой. И этот образ закрепился за СБ надолго.
Пацифист
Назначение последнего министра обороны СССР маршала авиации Евгения Шапошникова секретарем СБ в июне 1993 года стало сенсацией. Улыбчивый военачальник, с упрямством, достойным лучшего применения, отстаивавший необходимость сохранения единых вооруженных сил СНГ, вдруг заявил, что разочаровался в собственных интеграционных идеях и готов служить на благо отдельно взятой России.
Ельцин не случайно назначил секретарем СБ военного. Он готовился к "осеннему наступлению" и хотел видеть на этом посту верного человека, который знает ситуацию в армии и в решающий момент поможет ей сделать правильный выбор.
Свое секретарство Шапошников начал с проведения конференции по выработке концепции национальной безопасности и увеличения штатной численности аппарата СБ до 150 человек. Но воевать Шапошников ни с кем не собирался. Более того, когда депутаты отказались утверждать его в новой должности (тогда на это еще требовалось их согласие), он попросту растерялся: "Я не могу находиться на государственной службе и бороться с этими наглыми людьми". Поняв, что бороться все же придется, Шапошников уже через два месяца подал прошение об отставке.
Комиссар
Олега Лобова, назначенного новым секретарем СБ буквально за несколько дней до оглашения указа #1400, аппаратчики сразу прозвали "комиссар президента". И не напрасно. Лобов решительно поддержал Ельцина в сентябре--октябре 93-го, а впоследствии рьяно выполнял все поручения президента — будь то расследование причин "черного вторника" или восстановление экономики Чечни.
Но СБ как таковой Лобова мало интересовал. Он рассматривал свое секретарство как промежуточную ступень на пути к премьерскому посту или, на худой конец, к креслу главы администрации президента. И чем сильнее становился Черномырдин, тем активнее секретарь СБ интриговал против Сергея Филатова, тогдашнего руководителя администрации. Лобов намеревался возглавить администрацию и превратить аморфную филатовскую канцелярию в мощный центр власти, который получил бы полномочия по руководству силовиками и контролю за экономической политикой.
Пока Лобов интриговал в верхах, его замы интриговали друг против друга и рождали одну за одной всевозможные концепции — национальной безопасности, информационной безопасности, экономической безопасности и пр. Попутно Лобов добился серьезного повышения статуса своего ведомства: аппарат СБ разросся до трех сотен человек и переехал с Варварки на Старую площадь, заняв помещения бывшего оборонного отдела ЦК.
Именно при Лобове президент попытался сделать из СБ, ставшего после принятия нового основного закона конституционным органом, еще один центр власти. Своего рода антикризисный комитет, в который входят ключевые министры и который неподотчетен парламенту. Однако депутаты, почуяв неладное, тут же стали готовить новую редакцию закона "О безопасности", в которой намеревались предусмотреть не только обязательное членство своих представителей в СБ, но и существенно урезать его полномочия. Сошлись на том, что думцы трогать СБ не будут, но и президент не станет превращать его в Политбюро.
Впрочем, это было бы и нелегко сделать. Ни сам секретарь, ни его аппарат к практической работе оказались совершенно не готовы. Конечно, Лобов взял под козырек и в должности представителя президента отправился в Грозный восстанавливать экономику Чечни, где потом вахтовым методом успели поработать почти все его подчиненные. Но восстановить им, как известно, ничего не удалось. Выделенные "освобожденной" Чечне триллионы пропали, а единственным "успехом" миссии можно считать "всенародные" выборы Доку Завгаева главой республики.
В общем, в конце концов Лобов сам стал тяготиться своей должностью. В ходе президентских выборов он с удовольствием уступил кресло Лебедю и переехал в Белый дом вице-премьером.
Генерал
Лебедь явно не знал, что такое СБ и какими полномочиями обладает его секретарь. Он рассчитывал, что будет чуть ли не вице-президентом, а стал простым клерком, от которого ничего и никто не зависит, кроме сотни-другой аппаратчиков. Даже написанное его людьми и подписанное президентом новое положение об СБ не сделало Лебедя сколько-нибудь влиятельным чиновником. Вся политическая сила генерала состояла только в том, что президент принимал его и неизменно соглашался с его предложениями. Так было и с увольнением восьмерых генералов-грачевцев из Минобороны, и с назначением нового военного министра Игоря Родионова. Но болезнь Ельцина усугублялась, встречи с секретарем СБ становились все более редкими, и со временем Лебедь неизбежно утратил бы всякое влияние.
Однако генералу повезло: его противники во главе с тогдашним руководителем администрации Анатолием Чубайсом решили побыстрее от него избавиться и не нашли ничего лучше, чем бросить секретаря СБ на Чечню. Поскольку до этого руководство чеченским урегулированием лавров никому не приносило, расчет был сделан на то, что Лебедь в этом процессе завязнет, в конце концов на чем-то проколется и себя скомпрометирует.
Это была серьезная ошибка. Лебедь выжал из нее все возможное. Подписав хасавюртовские соглашения на самых невыгодных для Москвы условиях, он приобрел имидж человека, который, как любит повторять сам Лебедь, "остановил бойню". Большего секретарь СБ все равно не добился бы. Поэтому он совершенно напрасно расстроился, когда узнал о своем увольнении.
Петрович
Забрав СБ у одного героя предвыборной кампании, Ельцин отдал его другому — Борису Березовскому. Сам бизнесмен занял скромную должность замсекретаря СБ, а секретарем стал Иван Рыбкин. Обязанности между ними были сразу четко поделены: зам решает свои проблемы, связанные с транспортировкой каспийской нефти через территорию Ичкерии, а секретарь занимается "политическим урегулированием", проводит заседания Политического консультативного совета и принимает послов иностранных держав.
СБ стал заметен: пресс-служба Рыбкина работала на полную мощность, извещая мир обо всех телодвижениях патрона, в Интернете у СБ появился собственный сайт, стали выпускаться сборники о прошлом и настоящем СБ. Аппарат вернулся к привычному времяпрепровождению — организовывались всевозможные конференции, рождались концепции и программы.
Но как только вопрос о чеченском нефтяном транзите был снят с повестки дня, Рыбкина Чечня интересовать перестала. Вслед за назначением Березовского исполнительным секретарем СНГ секретарь, по странному совпадению, оставил свой пост и стал вице-премьером по делам Содружества.
Маршал
Пожалуй, только с приходом в СБ Андрея Кокошина в начале этого года появился шанс, что Совбез действительно займется безопасностью. Ему передали функции государственной военной инспекции, сами силовики были готовы к тому, чтобы именно Кокошин координировал и контролировал их, а доступ к президенту обеспечивал секретарю СБ возможность своевременного принятия нужных решений и должный аппаратный вес. Кокошин привел в СБ довольно сильную команду, сформированную им еще в Совете обороны из опытных генералов разных силовых ведомств. Старшего лейтенанта запаса Кокошина даже прозвали "маршалом", как бы признавая его верховенство над министрами-генералами (из всех силовиков маршальские погоны носит только министр обороны Игорь Сергеев, но к его званию и у коллег, и у подчиненных отношение весьма скептическое).
Кокошин, наверное, смог бы стать хорошим секретарем СБ в другой стране. Имея научное прошлое, он привык работать не спеша, тщательно взвешивая все "за" и "против". Он прорабатывал планы координации работы силовых ведомств, оптимизации их ресурсов, что в конечном итоге должно было дать бюджетную экономию. Именно ему впервые удалось заставить силовиков соблюдать единоначалие: "старшим военным" по Северному Кавказу с общего согласия был назначен глава МВД Сергей Степашин.
Однако Кокошин был не самостоятельной фигурой, а неким промежуточным звеном между военными и президентом. Надобность в СБ в том виде, в котором он замышлялся, к тому времени просто отпала: исполнительная власть в России уже поделена между администрацией президента и правительством — третий лишний.
Что и подтвердилось во время кризиса. Пока другие занимались политическими разговорами, секретарь СБ попытался поднять валявшуюся власть и начал решать реальные проблемы — вроде северного завоза и выдачи офицерам пайков натурой. И был немедленно отправлен в отставку — еще один центр власти не нужен никому.
Просто секретарь
С приходом Николая Бордюжи СБ, по сути, прекратит свое существование. Политически новый секретарь значительно слабее всех своих предшественников. Его не знают ни в администрации, ни в правительстве. Среди силовиков особым авторитетом он не пользуется. Ельцин вряд ли хорошо его запомнил по тем двум-трем встречам, которые он с ним провел за неполные восемь месяцев, что Бордюжа директорствовал в Федеральной погранслужбе. Да и в кремлевский кабинет Кокошина нового секретаря никто не приглашал — ему подготовлены апартаменты на Старой площади.
Если бы СБ не был упомянут в Конституции, его, скорее всего, просто расформировали бы. Но раз он должен быть, значит, будет. Аппарат будет денно и нощно корпеть над новыми концепциями. Раз в два-три месяца на заседаниях СБ будут приниматься заранее заготовленные решения. Такова традиция. Так будет продолжаться до тех пор, пока об СБ окончательно не забудут.
ИЛЬЯ БУЛАВИНОВ