В некрологе, разосланном по российским СМИ в связи с кончиной отечественного среднего класса, допущена одна досадная ошибка. Средний класс не умер. Он жив. Но проживает совсем не по тому адресу, по какому приносятся соболезнования.
Последние несколько недель обозреватели, экономисты и политологи оплакивают безвременно угасший российский средний класс: кризис лишил средств к существованию молодых и симпатичных менеджеров, дизайнеров, банковских служащих, юристов, бухгалтеров, референтов, журналистов, работников рекламных и туристических агентств. О том, как еще недавно жили эти люди, мы знали очень хорошо. Как они ремонтировали квартиры, какую бытовую технику приобретали, в каких странах любили отдыхать, на каких фордах-фольксвагенах катались, какие йогурты и мюсли ели на завтрак, где, почем и каких фирм покупали одежду. Их фотографии с ценовыми бирками буквально на каждой пуговице шквалом пронеслись по глянцевым страницам иллюстрированных еженедельников. Беда только в том, что никакого отношения эти люди к среднему классу не имели.
Назначенные классом
Откуда вообще появилось в России это определение — "средний класс"? На последних президентских выборах о среднем классе никто не сказал ни слова, а уже через год президент не только свидетельствует о его наличии, но и называет "самой надежной основой стабильности и гарантией от революционных потрясений".
Между тем ни взлета мелкого бизнеса, ни подъема фермерства, ни расцвета мелкой розничной торговли мы не наблюдали. Ничего этого не было. Были весьма специфические (об этом ниже) белые воротнички, которых в одночасье и назначили средним классом. Мотивы назначения вполне понятны, хотя и далеки от реальной социологии. Во-первых, нужно было показать Западу: реформы идут полным ходом, вот уже даже и средний класс есть. Этот номер с известными оговорками, но прошел. Запад почти поверил. Во-вторых, нужно было создать внутреннюю идеологию для тех, кто что-то зарабатывал, но налоги не платил. Сказать им, что они теперь Средний Класс, а не неизвестно кто. И это отчасти получилось. Многие понесли налоговые декларации. И теперь, оказавшись на улице, "сами на себя удивляются". И правильно удивляются. Купились.
Но по какому принципу выбиралась кандидатура на вакантное место в среднем классе? По внешнему виду.
"Образ жизни и тенденции в области потребления — индикаторы статуса среднего класса в России в большей степени, чем уровень дохода",— говорит английский социолог Дональд Росли. "Сам термин 'средний класс' для России должен определяться как культурная категория на основе образа жизни и потребительских тенденций, а не на экономических индикаторах",— вторит ему директор американского Центра по евразийским исследованиям Харли Белзер.
Западные специалисты во многом правы. Не правы в главном: образ жизни, потребительские тенденции и статус новорожденного русского среднего класса оказались далеки от европейского или американского стандарта. В том смысле, что гораздо выше.
Тратившие не по чину
Ставка в $1,5 тыс. была минимальной для тех, кто попадал в нужную орбиту. Тех, кто сводил баланс или писал заметки в журналы. Не только по российским, но и по среднеевропейским стандартам — это большие деньги, если учесть, что они по преимуществу выплачивались "черным налом", расходы на квартплату не превышали 0,5% оклада, а страховок никто не покупал.
То, что этот средний класс располагал именно большими, а не средними деньгами, видно по потребительскому рынку двух столиц.
Дорогие фирмы pret-a-porter — Max Mara, Donna Karan, Christian Lacroix, Hugo Boss, Givanchy — представлены значительно шире, чем фирмы, традиционно обслуживающие средний класс на Западе. Marks & Spenser и C & A отсутствуют вовсе, а Galerie Lafayette представлена одним маленьким и неадекватно дорогим магазинчиком в ГУМе. Точно так же и продуктовых магазинов для среднего класса — супермаркетов в собственном смысле слова, где товаров очень много и они стоят дешевле, чем в других местах,— в двух столицах практически нет. Сегодняшний супермаркет — это элитный магазин, где обеспеченные люди покупают импортные продукты по ценам выше европейских.
Таких примеров, доказывающих, что товаров для настоящего среднего класса в двух столицах мизерное количество, можно привести много. Антикварный рынок ориентирован на коллекционные, а не интерьерные вещи, а антикварных развалов, "блошиных рынков", где люди среднего достатка могут купить себе старинное серебряное зеркальце во время воскресной прогулки, нет совсем.
Ценовая ситуация на потребительском рынке сделала наличие товаров для среднего класса принципиально невозможным. Так, шведский мебельный концерн IKEA, принципиально производящий мебель для европейского среднего класса, не хотел открывать здесь свои магазины. Представительство свое в Москве IKEA имел, но торговать соглашался только напрямую из Швеции — по заказам. "Цены в Москве очень высокие, мы по таким торговать не можем. Наш средний класс нас не поймет",— сочло руководство фирмы. Для европейцев мнение своего среднего класса — аргумент железный. В России же мнением среднего класса не интересовался никто.
Служившие по-черному
Статус назначенных средним классом людей не предполагал права на собственное мнение. И не только потому, что в подавляющем большинстве они были просто олигархической прислугой (управляли капиталами, создавали имидж, работали с недвижимостью и прилегающим ландшафтом, развлекали, лечили, стригли и брили), а потому, что прислугой они были "черной". То есть находящейся вне поля законных отношений с государством. Их рабочие отношения с нанимателем были далеки от цивилизованных. Ни контракта, ни социальной защиты. На это указывали и западные социологи, например, уже цитировавшийся Харли Белзер: "Россия все еще действует в условиях огромной неофициальной экономики, делая свой средний класс теневым средним классом".
На Западе тоже есть теневая обслуга — люди из числа нелегальных иммигрантов. Поляки, югославы, алжирцы, латиноамериканцы. Но ни Коль, ни Ширак в отличие от российского президента не объявляют их гарантом стабильности. Мнение, позиция нелегалов ничего не значат, потому что их можно вышвырнуть в 24 часа из страны — точно так же, как вышвырнули из фирм и компаний российский "средний класс".
Залежи средних
Того, кто после этих рассуждений расстроится, что его лишили любимой идеи среднего класса, можно легко утешить. Средний класс в России был, есть и никуда не денется. В последние постсоветские годы именно он создал в российских масштабах спрос на рынке строительных материалов, одежды, импортной бытовой техники, автомобилей. Его многие видели, но не узнал никто. Именно им представлены две трети состава туристических групп, исколесивших Кипр и Турцию. Туристические фирмы подтверждают: да, действительно много ездят и из Магнитогорска, и из Мурманска, и из Тюмени, и из крошечного Ноябрьска. Пятизвездочный отель "Меридиан" на Кипре со всевозможными удовольствиями почти что полностью скупается регионалами, сказали нам в "Дискавери Турз".
В наличии этого среднего класса может убедиться любой желающий, достаточно взять сервисную книжку к любому Bosch или Siemens и посмотреть, в каких городах есть представительства, магазины и ремонтные мастерские тех товаров, которые признали за отличительную черту среднего класса.
Читаем везде один и тот же список: Тюмень, Нефтеюганск, Саяногорск, Нижневартовск, тот же крошечный, но нефтяной Ноябрьск. Сырьевые регионы, выдающие конкурентоспособную на мировом рынке продукцию и голосовавшие, как положено среднему классу, за существующую власть. Незадолго до выборов президент напрямую разговаривал с представителями среднего класса на языке среднего класса и по месту его проживания. Было это на одном из комбинатов Белгородской области (тогда и своим личным представителем он назначил директора белгородского комбината Анатолия Калашникова). Борис Ельцин рассуждал вслух: "Зарплата у вас — два миллиона... Это ж зарплата... Значит, должен быть такой директор и такой президент". В переводе на понятный язык: вы живете хорошо, значит, вы должны поддерживать существующую власть. Правильный аргумент.
Города-комбинаты, связанные с экспортными отраслями, нефтяными, газовыми, металлургическими — такие как Норильск, Магадан, Саяногорск, Красноярск, Нефтеюганск, Сургут, Новый Уренгой, Надым и так далее — представляли и представляют собой образцы стабильности во всех смыслах: зарплата выплачивалась регулярно, колеблясь от $500 до $1 тыс., города сами по себе живут благополучно — к примеру, в Бокситогорске (Ленинградская область) на тысячу жителей столько же автомобилей, сколько и в Москве.
Или город Заполярный, поголовно занятый выплавлением никеля, стоящий на вечной мерзлоте,— образец существующего на сегодняшний день российского города, где проживает средний класс: под тянущимися на 15-метровой высоте кабелями мирно расхаживают хорошо одетые люди, в школах учителя преподают языки и историю, а не мерзнут в пикетах, преступность и пьянство находятся на удивительно низком уровне. Комбинат содержит даже киркенесскую бригаду морской пехоты — что делать, раз они здесь стоят, нужно их кормить.
Люди, живущие в таких городах — типичные российские представители среднего класса, что естественно, так как Россия — сырьевая держава. Они имеют прозрачную финансовую ситуацию с доходами и расходами. И слушаются законов. И лояльны. И не колотят по-рабочему каской по шпалам.
Вечно живые
Обоснованы ли тревоги российской общественности за судьбу российского среднего класса? Очевидно, что нет. Даже назначенному, создавшему небывалые излишки подержанной офисной мебели — как классу ничего не угрожает. Группа, обслуживавшая элиту, будет сохраняться до тех пор, пока будет существовать элита. А она вечна. Слуг может быть не сто, а пять, и жалование у них может быть не пять рублей, а рубль, но суть явления от этого не изменится. Когда капитал есть, он обязательно "промокает", создавая финансовые возможности тем, кто служит его владельцам.
Что до настоящего российского среднего класса, то ему вообще ничего не угрожает, пока Россия экспортирует сырье. Он вне политики и вне конкуренции. Плохо, конечно, когда на мировых рынках падают цены на нефть — уменьшается зарплата. Но это "плохо" когда-то кончается, цены восстанавливаются, и все начинает идти своим чередом. Реальная жизнь этих людей зависит от типично российских и совсем уж абсурдных по социологическим меркам параметров: от обогащенности сырья (в Железногорске живут хуже, чем в Губкине, не потому, что там кризис, а потому, что там ниже содержание железа в руде), от расстояния до границы, от разрешения на толлинговые операции, от личных связей директора, от мировых цен на сырье и так далее. А не от того, как там в Москве складывается разборка между олигархами или сколько у премьер-министра вице-премьеров и какие из них называются первыми. Этот российский средний класс проживет при всякой вменяемой политике.
МАРИЯ ГОЛОВАНИВСКАЯ