Если даже бегло проанализировать мнения экспертов о будущем рынка ценных бумаг, валютного рынка, политике финансовых регуляторов, да и о перспективах экономики в целом, поражает, насколько часто в их оценках встречаются слова "неопределенность", "непредсказуемость", "неуверенность". И это на самом деле удивительно. Потому что, несмотря на многочисленные анекдоты про аналитиков, никогда не способных с уверенностью сказать, пойдет рынок вверх или вниз, многолетняя практика свидетельствует об обратном: обычно эксперты довольно уверенно излагают и довольно убедительно обосновывают свою точку зрения. Их мнения могут меняться хоть каждый день, противоречить друг другу даже в рамках стратегий, пропагандируемых одной и той же инвестиционной компанией, опираться на сомнительные теории собственного сочинения, но четкость и однозначность — это закон жанра. Что вполне понятно: кому же из клиентов интересно читать аналитический отчет без всяких конкретных выводов или общаться с финансовым консультантом, не имеющим ясного взгляда на происходящее на рынке?
Но на этот раз традиция нарушена. Общее поведение рынков в принципе свидетельствует о том же. Цены на американские облигации растут — видимо, инвесторы "уходят в качество". Но откуда тогда рост на фондовом рынке и ослабление доллара? Раньше рынки себя так не вели.
Между тем, если посмотреть на ситуацию с несколько иной точки зрения, никакой неопределенности на рынках нет. Она — в головах участников рынка. А это не одно и то же.
В самом деле, вспомним наиболее громкое событие года на финансовом рынке — греческий долговой кризис. Тогда Грецию довольно быстро и эффективно спасли, причем, замечу, не без помощи американцев: в операции принимал участие МВФ, считающийся их вотчиной. И еще одна деталь: тогда же многие европейские политики и руководство европейского ЦБ обвиняли в кризисе на долговых рынках стран еврозоны валютных спекулянтов.
А теперь поставим себя на место финансовых регуляторов. Что они видят? Греческий долговой кризис удалось погасить, но ценой выделения стабилизационного пакета стоимостью около триллиона в долларовом эквиваленте. Аналогичные по объему вливания в американскую финансовую систему до экономики не доходят — банкирам выгоднее генерировать бумажную прибыль на финансовых рынках. И все это следствия определенности на рынках: и спекулянты, атаковавшие евро, и банкиры, вкладывавшие в долговые инструменты, работали по тренду.
Вывод напрашивается сам собой: надо убрать эту определенность. В условиях же неопределенности толпа инвесторов становится разобщенной, центральный банк — основным игроком, а спекуляции — невыгодными: переиграть в одиночку эмитента резервной валюты не под силу никому из участников рынка.
И кажется, финансовые регуляторы старательно создают эту неопределенность. Евро прыгает вверх после интервенций ЕЦБ на долговом рынке, но каковы стратегия и объемы этих интервенций, участникам рынка неясно. Равно как и роль ЕЦБ в недавних размещениях облигаций ряда стран еврозоны. Зато ясно, что такие курсовые скачки валюты позволяют наказать спекулянтов, играющих против евро. Глава же ФРС Бен Бернанке и вовсе занят гипнотическим внушением правильного образа мыслей, постоянно говоря о неопределенности в американской экономике. Не говоря уже о дискуссии о неких "особых мерах" ФРС: никто даже не представляет, в чем они могут заключаться.
Однако для долгосрочных инвесторов это все же очень хорошая неопределенность. Поскольку если план удастся воплотить в жизнь и деньги пойдут с финансовых рынков в экономику, это приведет к ее росту, а значит, и к росту на фондовых рынках. С большими, краткосрочными колебаниями, разумеется,— а как еще отбить желание игроков спекулировать? Но все же — рост. Уж в этом власти точно заинтересованы, ведь практически весь их электорат — это инвесторы.