Чтобы вывести страну из кризиса, правительству нужно ужесточить сбор налогов, получить кредит МВФ, добиться отсрочки по долгам и провести эмиссию. Так считает несостоявшийся вице-премьер Александр Шохин.
— Александр Николаевич, как составлялась программа правительства? Вы лично вписали в нее хотя бы одну строку?
— Нет, моей рукой туда ничего не вписано. Первоначально было несколько вариантов, и они обновлялись по мере доработки. Потом было два параллельных варианта — Минэкономики и академиков. Они сливались, затем давались замечания и т. д.
— Но ведь официально было объявлено: Маслюков делает стратегическую программу, а вы — тактическую...
— Это утка, что я делаю тактическую программу, а Маслюков — стратегическую и т. д. Программу готовит Маслюков. У меня были свои наработки, я вел интенсивную работу по налогам, по реструктуризации ГКО, по бюджету, по переговорам с МВФ. Конец сентября был отведен на сложение всех элементов этой программы, на обоснование ее базовой идеологии. Эту работу завершить так и не удалось из-за нескоординированности действий. Я не смог даже в присутствии самого президента выудить из Евгения Максимовича, как же у нас устроена работа по подготовке программы. Премьер сказал, что за программу отвечает лично он, а все остальные участвуют. Что значит участвуют? Я был готов нести ответственность за программу, но мне не дали.
— Что вы думаете о программе Маслюкова?
— В программе есть довольно много содержательных вещей, например обязательная продажа 75% валютной выручки, радикальные идеи снижения налогов — в том числе НДС до 15%. Но на многие вопросы, принципиальные для экономической политики нового кабинета, ответа не дается. Прежде всего там нет базовой идеологии. И это связано с тем, что части экономической команды кабинета работают разрозненно. То, что готовится Юрием Дмитриевичем Маслюковым,— это прежде всего продукт Минэкономики. Минфин только завершил подготовку чрезвычайного бюджета. Все эти элементы еще придется соединять в единую программу.
— Насчет идеологии с вами трудно согласиться. Программа Маслюкова основана на вполне отчетливой идеологии — левого толка. Например, там были идеи национализации банков, создания единого Госбанка реконструкции и развития, административного определения валютного курса.
— Действительно, в программе просматриваются идеи, с которыми я бы не согласился. В частности, схема определения валютного курса предполагает наличие двух площадок: одна для экспортеров--импортеров, другая, условно говоря, для спекулянтов. Основная проблема здесь — разрыв курсов. Если разрыв будет существенный, это катастрофа для валютного рынка. Пока, слава Богу, ЦБ не хочет, чтобы экспортеры напрямую продавали ему валюту, он хочет покупать ее на бирже. Это уже большое завоевание.
Что касается национализации банков и создания единого банка, то вы знаете, что в Думе гуляет даже идея возрождения спецбанков, которая когда-то, в 1980-е годы, была реализована. Действительно, эффективные институты развития нужны. Однако с 1992 года существует российский Банк реконструкции и развития, а мы ничего сделать с ним не можем. Сейчас это обычный частный банк с присутствием государства в объеме 25%. У нас есть российский Экспортно-импортный банк с присутствием государства 96%. Надо развивать эти институты, а если у государства есть деньги на национализацию, почему бы их не пустить на поддержку экспорта, на предоставление различных гарантий по инвестиционным проектам на банковской основе, а не на министерской. Поэтому в создании единого госбанка я не вижу большого резона.
Что касается вообще национализации как средства решения проблем, это возможно лишь в том случае, когда национализация — технический этап в дальнейшей приватизации. Нужна, например, рекапитализация банков, и государство должно иметь право частично или полностью их национализировать, с тем чтобы приватизировать по нормальной цене. Но при условии, что государству по силам взять на себя ответственность по обязательствам этих банков. Если нет, то есть другие способы, кроме национализации. Очень важно, чтобы национализация не была объявлена панацеей.
Одни и те же вещи в правительственной программе государственники и либералы вообще могут интерпретировать по-разному. Вот почему баланс в правительстве был важен — чтобы идеи реструктуризации банковского сектора или идеи установления госмонополии на алкоголь реализовывались в какой-то приемлемой форме, а не в форме администрирования, не в форме возврата к советским принципам управления экономикой.
— Ваш уход из правительства нарушил баланс сил. Теперь программу будет очень трудно сделать рыночной.
— Я сейчас, честно говоря, с сожалением должен констатировать, что с моим уходом возникла брешь. Как я понял, у Примакова нет намерения на это место кого-то ставить. Мои функции были перераспределены: большая часть ушла к Маслюкову, часть — министру экономики Шаповальянцу. Но было бы правильнее кого-то поставить на мое место, потому что есть опасность дальнейшего "порозовения" программы — и даже ее покраснения. Это не значит, что я признаю ошибочность своего ухода. Уход был правильным.
Ведь первое, что должно было сделать правительство,— дать четкий сигнал: какого типа политика будет проводиться. Если это политика, направленная на восстановление доверия инвесторов, значит, там никого не должно быть, кто подорвал это доверие. В равной степени сейчас Примакову очень важно презентовать центристскую программу, несмотря на то что он отверг мой термин "центристское правительство". Правда, правительство сейчас получилось скорее левоцентристское.
— Под "розовую" программу МВФ деньги даст?
— Я думаю, базовой программой для МВФ будет чрезвычайный бюджет на IV квартал. После того как правительство само решит, какую программу оно считает своей, нужны будут консультации с МВФ. И будет ясно, готов ли он поддержать эту программу. Возможность доведения переговоров с МВФ до позитивного результата пока сохраняется. Если чрезвычайный бюджет и так называемая программа Маслюкова не будут сильно отклоняться от скорректированной, июльской программы и если эта программа будет принята за основу и можно будет ее дорабатывать, в том числе убирая избыточные элементы администрирования и эмиссионного финансирования. Тогда ее можно будет сделать проходной в Думе, с одной стороны, а с другой — приемлемой для финансирующих извне структур.
— Скажите честно, сколько будет денег допечатано?
— Не скажу. Я про эмиссию в цифрах не говорю. Когда меня пытали про девальвацию, я никогда не говорил. Но идеология чрезвычайного бюджета не обязательно предполагает эмиссию. Механизмов может быть несколько. Первый — это резкое увеличение собираемости налогов и поджатие расходов. Этот вариант реализовать очень трудно — мы много лет не могли его запустить. Второй — кредиты МВФ и Мирового банка, другие внешние источники как для решения внутренних финансовых проблем, так и для обслуживания внешнего долга. Третий вариант — это эмиссия. И четвертый — дефолт по внешним долгам. Из этих четырех вариантов в чистом виде ни один реализован быть не может, но какая-то комбинация их возможна. Может иметь место ограниченная эмиссия — не для решения всех проблем, а лишь для некоей компенсации недостаточности остальных мер. Можно не просто разрешить законом Центробанку покрывать дефицит бюджета кредитами впрямую, но и жестко установить цифру на IV квартал. Но опять-таки — эмиссия должна замыкать комплекс мер, а не стоять в начале. То есть сначала надо посмотреть возможность улучшения собираемости налогов, включая изменение налоговой системы. Нужно посмотреть и возможность привлечения кредитов МВФ. Ясно, что самый ранний срок привлечения — это вторая половина ноября, когда их можно мобилизовать при хорошем ходе переговоров и при хорошей и исполнимой программе. Не исключено, что придется договариваться о временной отсрочке. Не о дефолте, а об отсрочке по инициативе кредиторов на пару месяцев некоторых платежей по внешнему долгу. В том числе платежей МВФ и Мировому банку до предоставления кредитов, за счет которых это может быть профинансировано. Это все достаточно сложно сделать, поскольку платежи МВФ и МБ — нереструктурируемые в принципе. Нет такой традиции — их пускать в рассрочку. Тем не менее можно было здесь найти временные компромиссные схемы. Запуск всех этих направлений и обоснование их сочетаний — это и есть квинтэссенция чрезвычайной программы.
Идеально было бы IV квартал пройти без всякого рода дефолтов и спокойно начинать переговоры с МВФ, в том числе и о покрытии бюджетного дефицита в следующем году. Там дыра значительная: если негативные тенденции сохранятся, расходы превысят доходы как раз на сумму обслуживания внешнего долга — $17,5 млрд на следующий год. Так что получается, что если не платить по внешним долгам, то как раз дырку закроем.
— Александр Николаевич, а может, вы ушли из правительства потому, что, узнав действительное положение вещей, просто испугались?
— Ну, по ночам мне приходят мысли в голову: может, лучше, чтобы левое правительство было. И решало такого рода проблемы, повторяя пройденное в 1917 году. Это я называю ночными кошмарами.
Ирина Граник, Константин Смирнов
"Возможность договориться с МВФ пока сохраняется"
"Я был готов нести ответственность, но мне не дали"