Суверенный каравай

На прошлой неделе вступил в силу запрет на экспорт зерна из России. Этот запрет, произведший в мире большой резонанс, имеет не только коммерческое значение — речь идет о национальных ценностях.

СЕРГЕЙ МИНАЕВ

На заседании правительства 5 августа премьер Владимир Путин заявил: "В связи с аномально высокими температурами и засухой считаю целесообразным ввести временный запрет на экспорт с территории Российской Федерации зерновых и других сельхозтоваров, производных от зерна. Да, у нас достаточно резервов — 9,5 млн тонн. Но нам нужно не допустить роста внутренних цен на продовольствие в Российской Федерации, нужно сохранить поголовье скота и нужно формировать резервы будущего года. Как у нас в народе говорят, запас карман не тянет. Нужно действовать аккуратно. Этот запрет будет носить временный характер. О том, как мы будем вести себя после декабря текущего года, мы поговорим позднее, по результатам уборочной кампании". Российские власти объявили, что запрет на экспорт зерна вступает в силу 15 августа.

На мировой зерновой рынок введенный Россией экспортный запрет произвел большое впечатление. Мировые СМИ так бурно обсуждали возможные последствия этого решения, что можно было подумать, будто Россия кормит своим зерном весь мир. Между тем круг покупателей российской пшеницы весьма узок (см. таблицу).

На Египет приходится треть российского пшеничного экспорта: за 12 месяцев, предшествовавших 30 июня нынешнего года, египтянами было закуплено почти 6,1 млн тонн пшеницы из России. Египетское управление по сырьевым поставкам — главный государственный закупщик импортной пшеницы — заявило, что в ближайшее время ему потребуется дополнительно 60 тыс. тонн пшеницы ежемесячно, чтобы хотя бы частично компенсировать утрату российских поставок. При этом желающих занять место России достаточно — прежде всего это страны Евросоюза, в частности Франция.

На долю Турции приходится 13% российского пшеничного экспорта: за июль 2009 — июнь 2010 года она закупила 2,4 млн тонн русской пшеницы. Однако традиционно Турция вполне способна самостоятельно обеспечить себя пшеницей, она прибегла к массированным импортным закупкам только потому, что два года подряд — в 2007-м и 2008-м — страдала от засухи. В нынешнем году турецкий пшеничный урожай, судя по прогнозам, будет вполне нормальным, так что особой потребности в зерновом импорте эта страна испытывать не будет.

Сирия является третьей страной, которая импортировала более 1 млн тонн русской пшеницы как в 2008-2009-м, так и в 2009-2010 годах: на нее пришлось 6% российского пшеничного экспорта. Потребности Сирии в русском зерне зависят от ее собственного пшеничного урожая. Скорее всего, в ближайшее время для замещения потерь от российского запрета ей потребуются дополнительные источники импорта — и европейские страны вполне способны ими стать.

У западных аналитиков вызывало удивление то обстоятельство, что русским экспортерам запретили вывозить зерно именно сейчас, когда мировые цены на него находятся на очень высоком уровне и продолжают расти, мол, тем самым их обрекают на убытки. Российские комментаторы, в свою очередь, отмечали, что запрет именно потому и введен, что мировые цены высоки,— иначе зернопроизводители в погоне за прибылью отправят все зерно на экспорт и если в результате не оставят Россию без хлеба вовсе, то как минимум вызовут бурный рост внутренних цен на него.

Ясно, что в данном случае вопрос имеет не узкокоммерческое значение (куда пойдут цены и кто получит прибыли или убытки). Речь идет о национальных ценностях и национальных символах. Еще в царские времена власти заявляли, что Россия, может быть, и является технически отсталой, зато кормит мир русским хлебом (хотя на самом деле хлебом мир в основном кормили технически передовые США).

В большевистскую эпоху ключевая роль хлебного экспорта для идеологии сохранилась: при малейшей возможности власти осуществляли продажу хлеба за рубеж, пусть и ценой голода внутри страны. В 1959 году во время своего первого визита в США Никита Хрущев, выступая перед американцами, придавал особое значение сельскохозяйственным успехам СССР, в том числе урожайности зерновых и зернобобовых. Забавно, что именно при Хрущеве СССР стал крупным импортером американской и канадской пшеницы, но это не очень афишировалось. Впрочем, с деньгами на хлебный импорт проблем не было, так как именно в начале 1960-х годов СССР стал настолько быстро наращивать экспорт нефти, что чуть не обрушил мировой нефтяной рынок.

В брежневские времена российский хлебный импорт стал приобретать комические, если не сказать маразматические, формы: им занималось внешнеторговое объединение под названием "Экспортхлеб". При этом советская пропаганда твердила, что на самом деле пшеницы для выпечки хлеба СССР и сам производит предостаточно, а импортируется зерно для корма скота, а это лучше, чем импортировать мясо. Американские власти, в свою очередь, пытались наказать СССР за ввод войск в Афганистан, лишив его возможности ввоза американской пшеницы. Правда, наложенное США зерновое эмбарго продержалось недолго.

В 1994 году российские власти с гордостью отметили, что впервые за много десятилетий страна обойдется без зернового импорта. А в 2003 году с не меньшей гордостью заявили, что Россия не только стала крупным экспортером пшеницы, но и вернула себе статус мировой житницы, заняв по объемам экспорта третье место в мире.

И вот теперь Россия зерновым экспортером быть перестала. Но не потому, что зерна не хватает, а добровольно. Видимо, считается, что простые граждане, наслышанные о том, какие потери нанесли урожаю засуха, дикая жара и пожары, не поймут, если русское зерно в таких условиях уйдет за рубеж. И в случае роста внутренних цен на хлеб обвинят власти в неправомерном потакании алчным хлебным экспортерам.

Здесь есть и еще один момент. Российские власти в последнее время проводят в жизнь лозунг импортозамещения, особенно в продовольственной области. И увязывают этот лозунг с идеей продовольственной безопасности. А идея импортозамещения не слишком сочетается с идеей поощрения коммерческого экспорта. Мол, если уж решили сосредоточиться на наполнении собственного рынка, нечего его опустошать вывозом товаров, в особенности тех, что принято считать национальным достоянием. Похожей логике следовали, например, власти Бразилии в 1958 году. После победы национальной сборной на чемпионате мира по футболу они подарили юному гению Пеле трехколесный автомобиль, собранный в рамках развития бразильского импортозамещающего автопрома. А в 1961 году ввели запрет на экспорт самого Пеле как национального достояния — ему был запрещен переход в зарубежные клубы.

Конечно, так можно далеко зайти — нефть и газ являются таким же национальным достоянием, как и зерно. Но в российском народном сознании углеводороды все же занимают другое место: они и существуют только для того, чтобы гордиться перед иностранцами. Так что запрета на экспорт нефти и газа от российских властей ожидать не стоит.