"Разумеется, в высокоразвитых капиталистических странах вполне созрели предпосылки для перехода к социализму. Бурлящие слаборазвитые государства Азии, Африки, Латинской Америки, доводя до конца антиимпериалистическую революцию, смогут осуществить переход к социализму".
Из воспоминаний В. В. Прибыткова*
В декабре 1980 года Константин Устинович Черненко вместе с делегацией, которую он возглавлял, вылетел на Кубу, чтобы принять участие в работе II съезда кубинских коммунистов. Я по долгу службы сопровождал его в этой поездке. К этому времени обстановка в мире складывалась тревожная. Уже год как советские войска находились в Афганистане. Молниеносного их успеха, на который рассчитывало советское руководство, не произошло. Конфликт затягивался. Все это порождало рост напряженности в советско-американских отношениях, прогрессирующее охлаждение к нам стран — членов ЕЭС. В Польше бурлила "Солидарность", возглавляемая Лехом Валенсой. Был фактически сведен на нет подписанный в Вене Картером и Брежневым Договор ОСВ-2, блокированный американским конгрессом. Явно ужесточалась американская блокада Республики Куба. Американская администрация обвинила кубинцев в экспорте революции. Делегаты II съезда компартии Кубы были взвинчены, настроены воинственно и решительно. Все были единодушны в необходимости с оружием в руках защищать кубинскую революцию до последнего патрона.
На съезде стихийно возникло движение за создание массовых территориальных формирований народной армии в защиту революции. Страну будоражили всевозможные слухи о якобы готовящемся покушении на лидера кубинской революции Фиделя Кастро. Служба безопасности республики принимала необходимые меры по охране лидера. Никто не должен был точно знать место его пребывания. В это время Фидель, как говорили нам кубинские коллеги, не имел постоянного ночлега, систематически менял свои резиденции, а сколько их было у лидера, никто из наших собеседников сказать не мог. В одной из таких резиденций нашей делегации удалось побывать на встрече с Фиделем. Встреча эта состоялась глубокой ночью. Помнится, наши машины с потушенными фарами, сопровождаемые "джипами" и мотоциклистами, долго петляли по зарослям, ветки которых часто скользили по ветровым стеклам. Наконец головной автомобиль остановился, и в свете зажженных с двух сторон фонарей мы увидели решетку ворот и группу солдат с автоматами. Машины впустили в ворота, и они еще довольно долго, хоть и медленно, продолжали свой путь к цели. Наконец остановились у приземистого особняка с наглухо зашторенными окнами, через которые проникал неяркий свет.
Фидель встретил нашу делегацию в небольшой, слабо освещенной прихожей. Он обнялся с Черненко, крепко пожал руки членам делегации, секретарю ЦК В. И. Долгих и послу СССР в Республике Куба В. И. Воротникову, секретарю Одесского обкома партии И. П. Кириченко и нам, сопровождавшим делегацию. Бросилась в глаза такая деталь: прежде чем пройти с нами в комнату для беседы, Фидель снял с себя и оставил порученцу в прихожей широкий кожаный пояс, на котором были закреплены две кобуры с пистолетами. Как нам потом объяснили, на языке Фиделя это было проявлением большого доверия к собеседникам. Все расселись за небольшим круглым столом. С кубинской стороны кроме Фиделя и его помощника-переводчика на встрече присутствовал его брат Рауль Кастро.
Впервые мне пришлось наблюдать так близко Фиделя — этого легендарного человека, героя-революционера, кумира молодежи шестидесятых годов. С таким упоением мы, комсомольцы тех лет, приветствовали кубинскую революцию! Мы дружно пели тогда: "Куба — любовь моя!", повторяя слова песни-марша: "И говорит вдохновенно Фидель: мужество знает цель!" Напротив меня сидел широкоплечий, заметно погрузневший человек с бледным лицом. Сильно проступала седина в знаменитой его бороде. И глаза Фиделя... Мне всегда казалось, что глаза его — это постоянный пламень, зажигающий всех вокруг во время его страстных выступлений. Здесь же я увидел глаза бесстрастные, холодные. Порой казалось, что они безучастно смотрят куда-то вдаль. Я понял, что передо мной человек страшно усталый, находящийся на пределе человеческих сил.
В ходе беседы больше говорил Фидель. Обратили на себя внимание резкость и безапелляционность его суждений по поводу антикубинской политики Соединенных Штатов, событий в Польше и международных вопросов. Таким же не допускающим возражений тоном он говорил о неизменной преданности кубинцев своему другу Советскому Союзу. Причем его просьбы о дополнительной экономической и военной помощи имели такой настоятельный характер, что скорее походили на требования. Черненко во время этой беседы выразил полное согласие с позицией кубинского руководителя по всем затронутым вопросам и заверил Фиделя в том, что со своей стороны мы будем и дальше крепить солидарность с кубинским народом.
А на съезде кубинских коммунистов страсти накалились. Каждый выступавший делегат горячо поддерживал идею о военной защите кубинской революции, предлагал конкретные практические меры, обращался с просьбами к Советскому Союзу помочь с вооружением народного ополчения. На все это надо было давать делегатам прямой, ясный, а не уклончивый ответ. Но прежде чем сформулировать такой ответ, необходимы были напряженная работа, неоднократные встречи с Фиделем и другими кубинскими руководителями, консультации с Москвой, с Л. И. Брежневым. И достойный ответ был найден. Его с восторгом встретили делегаты съезда кубинских коммунистов. "Экспортом революции ни вы, ни мы, ни другие страны социализма не занимаются. Революции рождаются и побеждают на почве каждой данной страны в силу ее внутренних условий, а не привносятся извне. Но и экспорт контрреволюции, вмешательство извне в дела социалистических стран недопустимы. Это империалисты должны знать!" Так сказал К. У. Черненко, выступая на съезде компартии Кубы. В зале раздались оглушительные аплодисменты. Острота вопроса начала несколько спадать, страсти — стихать.
Потом Черненко как-то мне признался, что сам он не очень был доволен этим тезисом: "Произношу фразу, а в голове автоматически возникает мысль о вводе наших войск в Прагу в 1968 году".
*С 1972 года работал в ЦК КПСС. В 1976-1985 годах — помощник секретаря ЦК КПСС, а затем генерального секретаря ЦК КПСС К. У. Черненко.