Мы еще долго будем вспоминать это лето. После него стало очевидно, что никто не застрахован ни от новых пожаров, ни от других стихий. Но в силах государства быть ответственнее, человечнее, не врать гражданам. А самим нам не стоит обманывать себя пустыми надеждами, если ясно понимаем, в какой России и в какое время мы живем. Хорошо, если страшный месяц помог нам почувствовать необходимость перемен в собственной стране
От пожаров в России наиболее пострадали те, кто отстоял от огня свои дома. Герои — им не положены ни денежные компенсации, ни новые дома в новых поселках, поближе к цивилизации. Они остаются в наполовину выгоревших деревнях — без света, без магазинов, без соседей, без федеральной помощи
— Когда огонь стал к деревне подходить, то я схватила икону со стены и побежала ему навстречу,— говорит Галина Дронова.— Бегу и плачу: "Уходи, уходи!"
Рядом бежала семья Крошкиных — эти все потомственные лесники: и дед, и сыновья, и внук Кирилл, студент лесхозтехникума. С ними — и женщины их, все до одной. У них против огня менее духовные средства были — ведра, лопаты. Бочку железную прикатили к околице, в нее воды натаскали, лейками траву заливали, ветками пламя тушили, окапывались. Техники никакой не было, "держали огонь" сами.
В это время остальные жители поселка Южный Владимирской области эвакуировались. "Бабки в основном уезжали, детишки там еще были какие-то с города, на каникулах. Да еще те драпанули, кому все равно,— объясняет Галина Ивановна.— Ну сами понимаете, кто это — пьяницы наши. Этим — что гори, что не гори, все едино". Самые небезразличные стояли против огненной стены целую ночь. "У них потом у всех белки глаз были красными, что у дьяволов". Но улицу Лесную — свои дома и парочку соседских — спасли. На улице Школьной тоже местные жители отстояли четыре барака. Остальная деревня выгорела вся дотла.
И вот теперь тем, чьи дома сгорели, государство начинает активно помогать. Всех эвакуированных разместили в поселке Иватино, что в 30 километрах, выделили компенсацию по 200 тысяч рублей, еще какие-то денежные выплаты организовали. А главное — строят всем им новенькие, красивые дома на самой границе районного центра: с газом, отоплением, канализацией. В поселке Южный такого великолепия никто и не видывал. "Будем жить как белые люди",— улыбаются погорельцы.
Те, кто не погорел, недоумевают. "А как же мы? — спрашивают хором Крошкины. — Как мы тут жить будем, одни, без людей, без света, на пепелище? На кой черт мы тогда вообще спасали свои дома? Надо было дать, чтоб все сгорело". Галина Ивановна более сдержанна: "Едрить твою, кто ж знал, что государство вдруг помочь захочет".
"Дома только погорельцам"
То, что власти на федеральном уровне проявят такую заботу, никто и предположить не мог — дома ж незастрахованные. Думали как обычно: кому мы нужны в своих удаленных деревнях, если и в городах о людях никто особо не заботится, а дома наши — не застрахован ни один. И те, кто не пожелал сдаваться, сопротивлялись беде самостоятельно. На улице Школьной остались четыре семьи с детьми — Волковы, Князевы, Дымшаковы, Южановы — 16 человек от 3 до 45 лет. Теперь они тоже в панике: "Почему нас здесь бросили? Разве мы виноваты, что спасали свои бараки от огня?" А он, огонь, будто шутил с людьми: то влево кинется, то вправо, то "хоп, в дом влетел, покружил там, все выжег и снова на улицу".
Эти семьи написали письмо Путину: "...В ночь с 29 на 30 июля у нас сгорел поселок 57 семей. Мы жители ул. Школьная... рады, что уцелели, но наша жизнь превратилась в ужас, т.к. мы остались без работы, магазина, детского сада, библиотеки, мед. работника, почты... Что нас ждет? А зимой? Сначала нам пообещали, что переселят всех в новые дома, их будут строить в д. Иватино. Мы немного воспряли духом, но 9 августа приезжал губернатор Владимирской обл. Виноградов Ник. Владимирович и сообщил, что дома только погорельцам. Мы остались никому не нужны. Просим Вас помочь нам в переселении, вместе со всеми жителями в д. Иватино, т.к. мы тоже потерпевшие".
Фото: Сергей Пономарев, Коммерсантъ
Андрюха Симаков, местный холостяк лет 45, никому писать не собирается. Хотя он, наверное, пострадал больше всех: "Когда все началось, я все самое ценное в погреб перетащил: телевизор, ему еще и трех лет не было, и все вещи с шифоньера". Но огонь был такой сильный, что даже срубы колодцев выгорели до самой воды, не то что какой-то там подвал. В общем, остался Андрюха без бани, без подвала и соответственно без ценных вещей: "Думал, что дом первым сгорит, а оно вона как крутануло". Сидит теперь в одних трико и тапочках: "А мне больше и не надо". Есть правда, у него еще футболка "немного подпаленная", но ее он бережет — еще холода впереди.
Раньше Андрюха, как и почти все местные жители, зарабатывал "на ягоде": собирал в лесу чернику, бруснику, сдавал заготовителям, с того и жил целый год. А теперь он остался без работы — лес выгорел на много километров вокруг, и чтобы его восстановить, чтобы "ягода пошла", надо лет 15-20 активной работы. Сосед-профессионал, Сергей Крошкин, подсказывает: "Надо гарь убрать, вспахать, засадить новые деревья. А кто этим будет заниматься? Лесничества наши давно расформировали, нас всех поувольняли. Охраны никакой, конечно, вот оно и загорелось. Страшно было, просто ад, а мы в кольце, нас мало. Но если бы другие мужики вслед за бабками не драпанули, мы бы все отстояли".
— Скотину жалко,— говорит Галина Ивановна.— Козы видите, к людям выходят, плачут, просят, чтоб их подоили. Мы кого подоим, а кого и нет, много их тут. Хозяева что-то не едут за ними, хозяева сейчас гуляют, отмечают свою удачу. А мы даже забрать их к себе не можем — во-первых, это подсудное дело, вон у нас милиционеры возле дороги в машине сидят, охраняют, смотрят, чтобы мародерства не было. А во-вторых, чем скотину кормить-то, трава все выгорела. Это пока лето, они что-то себе находят на пропитание. А потом?
"Идем уж, несчастная,— говорит Галина Ивановна одной, самой бедной козочке, которая изо всех сил к ней ластится.— Подою тебя сегодня, а завтра будь что будет". Андрюха остается сидеть на своем крыльце — без работы, без света, без одежды. Вокруг него собрались все местные, брошенные эвакуированными коты и собаки. Все они ведут себя политкорректно, друг на друга не бросаются, понимают, что хозяин один, надо как-то уживаться. Но тоже ласковые, так стараются понравиться, угодить. Андрюха пока копает на огороде "картошки" да еще какую "овощь" находит, варит суп себе и живности своей новоприобретенной. Но что будет зимой — он тоже не знает. Под федеральную программу помощи он и все остальные, остановившие перед своими домами огонь, не попадают. Не значатся в списках.
"А компот?"
Помимо поселка Южный в Мелинковском районе сгорело еще два удаленных и маленьких населенных пункта — Каменка и Мильдево. "Но там бабушки в основном жили,— объясняет заместитель главы района Наталья Козлова.— В Каменке 20 домов сгорело, в Мильдево — всего 4. Мы всех их переселили сюда, под райцентр, в село Иватино, в бывшую школу". Наталья Николаевна знает, как обижаются те, кто не погорел: "Наверное, это в чем-то несправедливо, что одним столько внимания и помощи, а других мы оставляем фактически жить на пепелище. Зимой они даже общаться не смогут, кто им дорогу расчистит, там один дом на одном конце деревни уцелел, другой дом — на другом конце. Не знаю даже, кто им продукты туда повезет. Они, конечно, плачут, говорят: "Раньше мы всей деревней бедно жили, а теперь одни будут жить богато, а мы на пепелище". А я им: "Девчата, но вы ж не сгорели". А что мне говорить? У нас район на 85 процентов дотационный. Это все федеральная помощь, федеральное решение — строительство заложено только на погорельцев, другим строить не будут. Что мы можем сделать, где изыскать средства?"
В Иватино, в пункте эвакуированных пострадавших, не сказать чтоб сильно богато люди жили, но всего у них вдоволь. "Сначала нам бабушек в одних халатах прокопченных привезли,— говорит Ирина Климова, заместитель главы сельского поселения и теперь по совместительству — начальник ПЭПа.— Мы тут вместе с ними три дня плакали. А потом так неожиданно Москва откликнулась. Стали везти гуманитарку, машинами". Всех эвакуированных приодели — мужики расхаживают по школе в футболках с модными принтами. Три кондиционера привезли, три плазменных телевизора, стиральную машину, несколько морозильных камер, постельное белье. Да всего не перечислишь, вплоть до бутилированной воды, все есть. Медпункт открыли, три раза в день граждан кормят, да еще как: борщ с мясом, каша гречневая с тушенкой, кусок курицы и котлета еще сверху. Это не считая десерта с чаем. "А компот?" — смеется кто-то из мужиков.
Помощи очень много, и ее продолжают везти. Власти района поначалу раздавали излишки гуманитарки малоимущим, многодетным, а теперь уже и не знают, куда все это девать. "Бывает, что из Москвы некоторые привозят не совсем хорошие вещи, бэу,— говорит Наталья Николаевна.— Недавно какие-то волонтеры три машины пригнали, а там все кофточки, брюки, платья ношеные. Ну хоть бы постеснялись. Пришлось все на свалку выбросить".
Фото: Сергей Пономарев, Коммерсантъ
Как только на счета погорельцев поступили первые деньги — по 200 тысяч рублей,— они приободрились. Перестали плакать, у всех появился хороший аппетит. Затем рядом стали расчищать поле под застройку для новых домов, и погорельцы успокоились окончательно: "Ой, теперь совсем близко от райцентра жить будем. А то что мы в том Южном забыли?" Мужики, получив первые деньги на руки, стали наведываться в магазин за винцом. "Хорошо живем,— не скрывают они своей радости.— Мы тут как на курорте. Кормят, одевают, деньги дают. Да еще и дома такие красивые строят, по финской технологии, обещают до ноября расселить нас! У нас же там, в Южном, бараки были, а некоторым домам по 60 лет, еще дедов наших. А тут — ванная! Унитаз! Да когда б мы еще так пожили. Вот повезло-то, что сгорели!"
Детей в центре немного — почти всем погорельцам за 40. Есть девочка Оля Добрынина, ее сосед-преподаватель сам учил все это время. Теперь Оля будет ходить в школу в райцентре, чему и она, и ее родители очень рады. В ПЭПе вообще настроение у всех бодрое. Из всех погорельцев только одна женщина получила денежную компенсацию — около миллиона рублей и уехала к детям во Владимир. Остальные ждут домов: на постройку одного дома заложено около 2 млн рублей и на проведение коммуникаций еще 1 млн. Нормативы, расчет квадратных метров, правда, не очень граждан устраивает — по 18 кв. метров, если семья трое и более человек. Самая большая семья, Борины, — отец, мать, сын, дочь с внуком и еще какой-то родственник — получат дом в 108 кв. метров. Зато еще участок всем дают, по 12 соток. И все хозяйственные постройки возведут, какие необходимы сельскому жителю.
На днях приезжал депутат Исаев от "Единой России" — пообещал в каждый новопостроенный дом, каждой семье подарить стиральную машину, микроволновку и холодильник. Граждане заволновались: "А телевизор? Интересно, почему это телевизор не дарят". Привыкли к плазмам-то.
У работоспособных погорельцев есть много способов накопить на телевизор — в районном центре есть и цех по пошиву рабочей одежды, и консервный завод, и частных предприятий немало. Да и на той же стройке, где возводят дома, платят по 500 рублей за один рабочий день, что для деревни очень неплохие деньги. Некоторые мужчины соглашаются подзаработать. А некоторые так и сидят на крылечке весь день, курят, отдыхают, изредка наведываясь лишь в магазин: "Вона у вас какая машина красивая. Из Москвы, сразу видно, у нас таких машин красивых нет. А мы ведь погорельцы, нам бы тоже надо транспортные средства... А что вы нам привезли?.. А что там насчет новых выплат слышно? Почему пенсионерам еще сверх всего еще по 20 тысяч на мелкие нужды начислили, а нам всего по 5500? Когда нам добавят?"
"Что они защитили?"
В Иватино местные жители тоже не в обиде. Мало того, что рядом с ними строят новый красивый микрорайон, к которому и дорогу проводят, и все коммуникации, так ведь еще социальную инфраструктуру, возможно, будут расширять. Губернатор уже заявил, что "в настоящее время институт "Владимиргражданпроект" прорабатывает проекты создания новых объектов социальной инфраструктуры". Селу нужен детский сад, необходимо расширение библиотеки. Глава района, Виктор Гаврилов, целый план набросал: "Они хоть от райцентра у нас в двух километрах, но надо, надо им и почтовое отделение свое сделать, и сберкассу, и зал для собраний, и клуб. А как же? Люди должны жить в хороших условиях, они же потеряли свои дома в ходе природных пожаров".
О тех, кто остался жить на пепелище, тут говорить не хотят. А если уж говорят, то жестко в стиле "сами виноваты". Наталья Козлова, замглавы, и вовсе недоумевает: "В Южном школа давно закрыта. С прошлого года у них лесоучасток закрыли, все безработные. Что они там спасли? Магазин? Так он тоже теперь закрыт. Что они защитили?"
Черт его знает, что они защитили. Может, отцовские дома, где сделали свои первые шаги по деревянному полу? Может, яблоневые сады, в которых играли в казаки-разбойники? Может, не смогли они, как другие, выпить водки и махнуть рукой: "Да гори оно все синим пламенем", развернуться и уйти, не оборачиваясь?
Может, даже если бы они знали, что федеральные власти вдруг проявят к погорельцам такую щедрость, все равно не смогли бы не выбежать навстречу беде с иконами и лопатами: "Уходи!" Потому что это тоже всполох, порыв, который сильнее любого огня,— защитить то, что тебе дорого, свой дом, свой сад, свою родину.