Накануне 1 сентября руководитель Рособрнадзора Любовь Глебова рассказала, чего ждать от нового учебного года
— К каким изменениям должны приготовиться те, кто в этом учебном году стоит на пороге "поступательной гонки"? Какие коррективы могут быть внесены в ЕГЭ, порядок подачи документов в вузы?
— Об этом пока рано говорить, но резких изменений правил в следующем году ждать не нужно.
— Ну, может быть, не резких, но какие-то пункты будут скорректированы?
— Нам сейчас важней другое — чтобы вузы научились выполнять уже существующие правила приема. В этом году некоторые вузы их нарушали. Например, в новых правилах приема четко записано, что нельзя требовать нотариально заверенные копии документов. Требуют. Записано: не обязательно предъявлять свидетельства о результатах ЕГЭ на бумажном носителе. Ведь эти данные все равно проверяются по Федеральной базе свидетельств о результатах ЕГЭ. А вузы все равно требуют.
— А какой итог работы приемных комиссий?
— По сравнению с прошлым годом обращений и жалоб стало меньше. Тогда многие вузы не подготовились к тому, чтобы организовать прием по новым правилам. Например, не справлялись с потоком заявлений. Требовали много лишних документов, пытались получить от абитуриента некие гарантии, что тот остановит свой выбор именно на их вузе. С чем это связано? Из года в год сокращается число абитуриентов. В этом году у нас выпускников было почти на 100 тысяч человек, или на 11 процентов, меньше, чем в прошлом. В следующем ожидаем еще минус 100 тысяч. Демографический спад будет продолжаться до 2020 года. А количество мест для поступления не изменилось. Более того, даже увеличилось. Получается, что на тысячу человек в прошлом году приходилось 460 бюджетных мест, а в этом — 540.
— Почему так? Просчет в планировании?
— Нет, это государственная политика — не сокращать финансирование профессионального образования. Хотя число желающих получить его и уменьшается. Понятно, что вузы всеми способами пытаются обеспечить себе прием. Это проблема избытка предложений на рынке профессионального образования. Вузов сегодня в стране больше, чем нужно.
— И все равно не будете сокращать расходы на образование?
— Не наше ведомство занимается финансами. Мы ничего не сокращаем. А вот государство ведет политику не сокращения выделенных на образование денег, а оптимизации расходов. Перераспределения. Уже в этом году, например, было выделено меньше бюджетных мест по специальностям "экономика" и "юриспруденция". При этом увеличивается количество бюджетных мест на те специальности, которые требует рынок труда. Как правило, на технические. И вузы в этой ситуации должны будут доказывать абитуриентам, что они учат лучше, что студентам у них комфортнее. Нам нужно не деньги сокращать, а сеть образовательных учреждений. Она избыточна.
— В этом году было огромное количество олимпиадников. Ребята и их родители поняли, что так поступать в вуз, может быть, даже проще. Не собираетесь сокращать количество олимпиад?
— В этом году у нас ребят, получивших стобалльный результат по математике, физике, информатике, 364. А победителей олимпиад по этим же предметам, чьи результаты приравниваются к 100 баллам,— 11,5 тысячи. Вы же видите, что вес 100-балльного результата, полученного в ходе сдачи ЕГЭ, и 100 баллов, полученных по этому предмету на олимпиаде, явно разный. Подавая документы в вузы — а по закону абитуриенты могут их отнести в пять вузов и в каждом на три направления подготовки,— ребята вправе указывать сто олимпиадных баллов.
Я знаю о том, что в совете ректоров есть обеспокоенность по этому поводу. И звучат предложения, чтобы эту олимпиадную льготу ребята со следующего года могли использовать только в одном вузе. А во всех остальных случаях указывать баллы, которые они получат по ЕГЭ по этому предмету. Это предложение скорее всего найдет отражение в нормативных документах.
— Как вы относитесь к курсам, которые готовят к ЕГЭ?
— Резко отрицательно.
— Вообще хороших курсов нет?
— Не в этом дело. Я в принципе против понятия "готовимся к ЕГЭ". Если школьник учится, а учитель учит, то отдельной подготовки к ЕГЭ не требуется. Ну разве только в плане ознакомления с технологией.
— Тогда объясните мне такой феномен последних 10 лет. Ребенок в выпускных классах обязательно занимается с репетиторами. Это школа не додает? Или вузы оторвались от школьной программы?
— Я бы назвала другие временные рамки. Есть последние два года и предыдущий период. Вот тогда и был сформирован спрос на подготовительное отделение, на дополнительное репетиторство, которые вроде бы давали преференции при поступлении в вуз.
Сейчас эти преференции исчезли, но вузы всеми силами пытаются сохранить иллюзию необходимости обучения на своих довузовских курсах. Часто приходится слышать: у меня ребенок к ЕГЭ подготовлен, мы репетиторов взяли. Как правило, этими репетиторами оказываются те же школьные учителя, которые объясняют, что к ЕГЭ надо готовиться дополнительно. Но ведь учитель должен давать знания, достаточные для успешной сдачи экзамена, непосредственно на уроке. Почему родители идут на поводу? И пока вы будете верить, что нужны дополнительные занятия, вы будете платить. А пока будете платить — учитель не будет учить на уроке.
— Но кто же будет ставить эксперимент на своем ребенке?
— Ребенка надо заставить учиться в школе. А учителя — учить в классе. Не давайте ему денег. Отстаивайте свои права. Для этого существуют родительские комитеты, попечительские советы в школах. Скажите: "Коллеги, мы готовы вкладывать в развитие своих детей. Но, может быть, мы будем это делать по-другому? Зачем ребенку двойная нагрузка? Дайте нам в рамках школьного урока то, что положено ему знать по школьной программе".
— В этом году во время сдачи ЕГЭ было несколько неприятных историй. Мы видим, что вокруг экзаменов начинает выстраиваться какая-то коррупционная система. Что будете с этим делать?
— А раньше этой проблемы не было? Раньше все родители понимали, как система устроена: надо договориться с учителем, чтобы он поставил правильную оценку. Надо потом договориться с приемной комиссией, чтобы он попал к правильному преподавателю, чтобы там ему поставили правильную оценку. Эти нарушения были, и к ним все привыкли. А когда заработала технология независимого оценивания, эти возможности резко сократились. Исчез предмет договоренности! Но что живет в голове у нашего человека? Так не может быть, обязательно есть лазейка! А в технологии ее нет. Нет такого механизма, который позволит сделать баллов столько, сколько кто-то хочет. Но есть стойкое убеждение, что он существует.
Другое дело, что кое-где идут на откровенные нарушения новых правил. Эти случаи вскрываются — бывало, что школа организованно ставит в пункт приема экзаменов людей, которые подсказывают, дают возможность ребятам звонить по телефонам. Но в новых условиях эти факты нарушений стало очень сложно скрыть, они становятся публичными.
Любовь Глебова: «Пока вы будете верить, что нужны дополнительные занятия, вы будете платить. А пока будете платить — учитель не будет учить на уроке»
— Вы имеете на руках все результаты ЕГЭ за последние годы. Какую тенденцию эти результаты показывают? В чем наша школа сильна по-прежнему? В чем она просела?
— Основная тенденция связана со следующим — приходит понимание, что, для того чтобы сдать ЕГЭ, надо хоть что-нибудь знать. Из года в год снижается количество тех ребят, которые не показывают минимального уровня знаний. В прошлом году 3 процента выпускников не получили аттестата. В этом этот показатель уже снизился до 2,3 процентов.
— Может, чиновники на местах так поработали со статистикой?
— Вы знаете, статистика имеет такую особенность: на больших цифрах усилия чиновников нивелируются, но зато по регионам аномальные результаты всегда видны. Средняя картинка по стране отражает общую тенденцию.
Вторая новость — у нас увеличивается количество средних результатов, твердых. И это хорошо, потому результаты до 60 баллов как раз и говорят о том, что школьная программа ребятами в основном усваивается.
Меняется так называемый "хвост высоких результатов". Он становится статистически ровнее. Конечно, у нас остаются проблемные регионы, где аномальные высокие результаты. Например, вот есть Карачаево-Черкесия. В прошлом году там было много высоких результатов. Мы приняли меры, много работали с этим регионом, но получили то же самое. Президент республики уже снял министра образования. Ведь ЕГЭ дает возможность посмотреть и качество преподавания по разным предметам. Результаты ЕГЭ давно уже стали не только итогом достижений самого ученика, но и предметом анализа — над чем работать учителям, чему надо обучить самих преподавателей.
Самое главное, анализируя данные ЕГЭ,— не погнаться за абсолютными цифрами.
— Считается, что учитель должен знать свой предмет на 100 баллов. Это так?
— Конечно, нет. Посмотрите, что такое 100 баллов? Ребята, получившие 100 баллов — а их в этом году меньше 3 тысяч на всю страну,— это золотой запас России, это будущие Ломоносовы, это те, которые будут строить новые космические корабли... А учитель — это массовая профессия. Туда идут люди, которые дают, должны давать ребенку путь получения знаний. Вы сказали, например, про меня: сразу видно, что вы учитель. Но я по своей природе не учитель, я — управленец. А вот хороший учитель — это тот, который умеет вытащить из ученика его способности и научить его учиться.
— В конце прошлого учебного года обсуждался проект закона об оказании школой платных услуг. Должна ли зарабатывать школа и на чем?
— Вопрос непростой, еще для одного большого интервью, но вот что, пожалуй, важно, если коротко. Не дай бог, школа начнет зарабатывать на том, что она должна бесплатно давать в рамках своих прямых обязанностей. Например, уже упомянутое пресловутое репетиторство. Это будет очевидным показателем совершенной неспособности такой школы.