Генерал-майор Николай Г., более 30 лет прослуживший в ГРУ, поделился с корреспондентом "Ъ" Евгением Федоровым секретами работы военной стратегической разведки.
— Информация обычно покупается, воруется или просто передается по дружбе?
— Около 80% интересующей нас информации извлекается из открытых источников. Особенно это касается стран Запада, где налогоплательщику подробно разъясняют, что и зачем намерены предпринять военные. То же самое касается новых видов вооружения. Скажем, США настойчиво предлагают европейской стране самолет. Но покупатель колеблется. Тогда в печати, особенно в специализированных журналах, начинаются публикации о преимуществах и достоинствах этого самолета. А для военных и политиков снимают фильм, где раскрывают все по максимуму. Вот если удается достать такой фильм и переправить на какое-то время в Москву, это большая удача. Разработчику, который в России работает над аналогичной системой, иногда достаточно увидеть какое-то конструкторское решение. Даже по конфигурации взрыва ракеты, по виду и форме пламени многое можно понять.
— И дорого стоит хорошая информация?
— Много денег разведке никогда не давали. Если информация очень ценная, то речь может идти о $10 тыс., может быть, чуть больше. Но бывало и так, что разведка могла получить доступ к чертежу или документации, но за очень большие деньги. А в Союзе на подобную разработку выделены миллионы рублей. Тогда принималось решение из этих выделенных денег часть забрать и отдать ГРУ на покупку готовой информации. Такие решения принимались уже на уровне Совмина.
Но деньги не всегда играют решающую роль. Многое зависит от личных отношений. У одного моего знакомого возникли проблемы с женой: нужна была срочная операция. Он попросил $2 тыс., мы ему дали, и он потом как бы в благодарность за это работал бесплатно. Другой знакомый в одной из европейских стран, как только я к нему приходил, начинал причитать: "Николай, ну когда ваши танки придут, пора очищать мою страну от этой нечисти. Только имей в виду, я должен войти в город на первом танке!" Вот он никаких денег не просил, хотя неплохо помогал. Принесешь ему пару бутылочек его любимого коньяка, подарок хороший сделаешь, и он доволен.
Бывает, что человек боится отдавать секреты или просто не имеет к ним доступа, а в принципе работать готов. Тогда мы его используем для других целей. Для работы с одним агентом требуются три-четыре человека, через которых поддерживается связь. Один согласится получить письмо и послать его по новому адресу, другой изымает тайник и так далее.
Дело в том, что при нынешнем уровне развития техники работа контрразведки упростилась. А уж если заподозрили, что ты идешь на встречу с агентом или на изъятие тайника, выставляется десяток бригад наружного наблюдения, и ты их никак не дешифруешь. Когда ходят пять-десять человек, они хоть и меняются, переодеваются, я слежку определю. Но когда они задались целью тебя отследить, тут уж ничего не поделаешь.
Поэтому когда проводится сверхважная операция, прикрывает и обеспечивает твою работу вся резидентура. В самом крайнем случае проводится так называемый отрыв: выбирается такой маршрут, при котором, например, можно было бы хотя бы на несколько секунд скрыться из поля зрения "наружки" и быстро пересесть в другую машину. Или производится "выброс": контрразведка видит, что в машине едут три человека; за поворотом один выскакивает и ныряет в подворотню или подъезд, а в машину садится другой оперативник или кто-то едет лежа на сиденье, а после "выброса" поднимает голову. Они момента замены не видят, а раз сидят три человека, значит, все нормально. Но это крайний случай.
— А приходилось заниматься поиском предателей?
— Нет, наоборот. Если кто-то из наших, что называется, "уходил", проводился инструктаж: стараться ни в коем случае не встречаться с ним; если увидел его издалека, нужно быстро уходить; если он подсел к тебе за столик в ресторане, ты должен не вступать ни в какие разговоры и уйти. Так что тот же Резун-Суворов зря боится — никто убивать его не собирался. Кстати, я могу сказать, что вопреки распространенному мнению те, кто с ним работал, были очень высокого мнения о его способностях. Он был как раз из тех, кто умел даже в фотографии разглядеть какие-то новые технические разработки.
— А с разведками других стран Варшавского договора вы вместе работали?
— Нет, вместе не работали. Только в последние годы существования ОВД резиденты проводили совместные совещания, но на уровне оперативной работы мы никогда не пересекались. У меня был забавный случай. Ходил я в один магазин — его хозяина можно было использовать — и как-то встретил там польского помощника военного атташе. Ну, встретились и встретились. Но через несколько дней он подошел ко мне и говорит: "Николай, этот человек тебе очень нужен?" Я, говорит, давно уже туда хожу. Нет, говорю, не очень нужен, извини, что так получилось.
"У одного моего знакомого жене нужна была срочная операция. Он попросил $2 тыс., мы ему дали. Он потом как бы в благодарность за это работал бесплатно"