В Веденском районе Чечни началась крупномасштабная зачистка. Ищут Шамиля Басаева и Хаттаба. Местные жители говорят, что они скрываются рядом, в горах, но федералы до них не доберутся. В Ведено побывала корреспондент Ъ ОЛЬГА Ъ-АЛЛЕНОВА.
Не дождетесь
На окраине Ведено слышны выстрелы и разрывы. Военные говорят, что километрах в десяти от родового села Шамиля Басаева обнаружили остатки его отряда. И теперь пытаются их уничтожить.
В день, когда я приехала в Ведено, там кого-то хоронили. Во дворе большого дома, мимо которого мы проезжали, сидело много женщин. Мужчины собрались за воротами, ожесточенно о чем-то споря. "Не Шамиля хоронят?" — в шутку спросил офицер комендантской роты. "Не дождетесь",— хмуро бросил кто-то из чеченцев. Русских здесь не любят. Это заметно сразу. Женщина в черном платке плюет вслед нашему БТР, а мальчик лет семи, стоящий на обочине, проводит пальцем поперек шеи. Рядом с ним — тележка, доверху набитая неразорвавшимися минами и гильзами из-под снарядов.
Солдаты из комендантской роты, сопровождающие меня, спрашивают, когда закончится война. Шестеро их сослуживцев попали в засаду вместе с колонной пермского ОМОНа и погибли. "Надоело, хочется домой,— говорит солдат Андрей Алексеев.— Здесь даже есть нечего: одна сечка, да заплесневелый хлеб... После той засады на пермяков мы думали, нас домой отправят, но и мы остались, и пермский ОМОН стоит здесь же".
Из Ведено месяц назад вывели четыре полка, которые освобождали село, и теперь здесь остались комендантская рота, временный отдел внутренних дел да небольшие группы десанта на сопках. "Местных ополченцев и то больше, чем нас, не говоря уже о боевиках",— говорят комендантские.
Ополченцами здесь называют бойцов отдельного горнострелкового батальона, сформированного по приказу Игоря Сергеева и подчиняющегося непосредственно Минобороны. Лидером батальона считается московский бизнесмен Супьян Тарамов, говорящий, что пришел защищать родное село от боевиков. Батальон получил от Минобороны оружие, "Уралы", а бойцам пообещали не только зарплату, но и "боевые".
Как Тарамову удалось переплюнуть самого Беслана Гантамирова, мне объяснил комендант Веденского района Иван Васильев:
— Вообще-то это самый сложный район в Чечне. Здесь каждый день минируют дороги, устраивают засады, обстреливают вертолеты. Но когда мы привлекли к сопровождению наших колонн чеченцев, и обстрелов стало меньше, и минирований. В своих-то стрелять никто не хочет. Потому — у них кровная месть.
Случайное попадание
В горнострелковом батальоне 560 человек. Примерно половина из них в прошлую войну были на стороне Басаева. "В этот раз отказались воевать,— говорит командир батальона Беслан Загаев.— Устали, да и смысла нет. Но в Ведено по крайней мере 40 семей поддерживают Шамиля". Загаев уверен, что Басаев жив: "Я знаю точно, и здесь это знают все".
В Ведено мне удалось встретиться с родственником Басаева. Ибрагим говорит, что они из одного рода — Белгатой. В прошлую кампанию были вместе, теперь по разные стороны. Врагами друг друга не считают. "Пусть Шамиль воюет,— говорит Ибрагим,— а я своих друзей терять больше не хочу. Но федералы сами провоцируют нас. Вчера моих родственников забрали какие-то военные. Погрузили в вертолет и увезли. Где они, не знаю. Неделю назад во время артобстрела погибли четверо из роты Загаева. А недавно ко мне во двор залетела ракета. Наверное, они хотят, чтобы и мы ушли в горы".
Обстрелы вызывают панику у местных. Но федералы попадают в село случайно. Артиллерия обстреливает с одной сопки другую, где могут быть боевики. Некоторые снаряды не долетают до цели и попадают в расположенное между сопками Ведено.
Веденцы утверждают, что Басаеву сделали уже третью после подрыва под Грозным операцию. На этот раз она прошла успешно. Врачи были то ли из Грузии, то ли из Пакистана.
"Басаев, может быть, давно убит, но люди будут верить, что он живой. Ведь и в смерть Дудаева многие до сих пор не верят",— говорят офицеры из веденской комендатуры.
В доме Хаттаба поселился Ваха
Здание комендатуры находится в крепости, построенной еще в XIX веке для защиты от нападений Шамиля. Правда, первоначальный вид сохранил только каменный забор. Остальное достраивалось уже в середине этого века. Эта крепость для местных тоже символична. Мужчина на площади перед комендатурой говорит: "Тогда прятались от Шамиля и теперь прячутся, только от другого".
Комендант Васильев уверяет меня, что военные ни от кого не прячутся: "У нас достаточно сил, чтобы сдерживать боевиков и охранять район". Видимо, чтобы доказать это, комендант везет меня к дому Басаева, точнее, к месту, где был его дом.
Огромный дворец из итальянского кирпича еще два месяца назад красовался здесь, не тронутый ни ракетами, ни снарядами федералов. Сейчас на его месте груды битого кирпича и бетона.
После освобождения села в доме Басаева разместили комендатуру. А когда сюда привезли первых журналистов, кто-то обстрелял дом из автомата. Раненый солдат из комендантской роты умер прямо в вертолете, который забрал из Ведено репортеров. После этого, то ли в отместку, то ли просто для того, чтобы уничтожить "символ прежней власти", дом Басаева взорвали тротилом.
Зато в Ведено сохранился дом "черного араба" Хаттаба, который, как выяснилось из разговоров с местными жителями, не пользуется здесь особой поддержкой. Его жилье уже занял местный "авторитет" Ваха Разуев, разъезжающий на темно-синем джипе.
Разуев полчаса доказывал мне, что не боится Хаттаба и, если тот вернется, разберется с ним: "Эти арабы — не наши. Их никто сюда не звал. Они пришли сами, понастроили здесь дома на лучших участках, спровоцировали войну и, когда здесь стали бомбить федералы, ушли на свои горные базы. За что я должен их поддерживать?"
За домом Хаттаба большая равнина. Местные жители когда-то сеяли здесь пшеницу. Теперь здесь пастбище. Двое седых стариков, опираясь на посохи, сетуют, что люди останутся без хлеба. Пасти коров на склонах им запрещают федералы, опасающиеся, что за стадом к позициям могут подойти боевики: "Вот и пасем скот прямо здесь, а сеять негде".
В глазах пастухов какая-то отрешенность, то ли от старости, то ли от сознания обреченности. "Красивая земля,— говорит один из них,— но такая несчастная".