Венецианская мишура

Архитектурная биеннале — парк аттракционов, но каждый раз у этого парка новый хозяин, и у каждого хозяина свои тараканы. Если вам пришло в голову посетить биеннале именно в этом году, то вас ждет встреча с тараканами Кадзуо Седзимы, главного куратора биеннале. На мой взгляд, определяющими тут являются четыре обстоятельства. Во-первых, она женщина, во-вторых, профессор архитектуры, в-третьих, японка, в-четвертых, биеннале случилась в год кризиса.

Главное место биеннале — это венецианский Арсенал, гигантское арочное пространство, чрезвычайно привлекательное само по себе. Тут кураторская экспозиция, обычно — парад звезд, главные люди мировой архитектуры и масштабные инсталляции. Но кризис, звезд нет, и вообще звездная архитектура теперь признана порочной и разбазаривающей ресурсы. Поэтому весь Арсенал занят недорогими инсталляциями малоизвестных людей. Эффект изумительный — такого в Венеции еще не видели.

Самыми заметными я бы назвал три инсталляции. Во-первых, две спиральные лестницы, закручивающиеся в большом зале среди напущенного туда искусственного тумана (Тецуо Кондо). Рядом там еще две очень большие двутавровые балки, положенные друг на друга крест-накрест, и у одной пружинка сбоку, и все это неустойчиво и качается — но не так эффектно, как лестницы в тумане. Еще там прекрасная инсталляция в виде воды, которая льется сверху в большом темном зале и подсвечивается. Можно идти по центру зала, и тогда получаешься светлый и мокрый, а можно сбоку, там стоят завороженные зрелищем зрители и натыкаются друг на друга в темноте. Получаешься темный, сухой и слегка ушибленный.

Там еще штук двадцать подобных инсталляций, но эти лучшие. Впрочем, возможно, вам захочется посмотреть на инсталляцию Дзюньи Исигами — это такие ниточки, натянутые в величественном зале и подчеркивающие, какой он большой. Ничего интересного, но он получил "Золотого льва" за лучший проект, так что интересно увидеть, за что их дают. И кстати, там в конце Арсенала есть еще павильон Бахрейна — три сколоченных из старых досок сарая с пуфиками. Эта вещь получила "Золотого льва" как лучший павильон биеннале, так что, вероятно, тоже стоит туда добрести.

Конечно, я, как и многие другие люди, задавался вопросом о том, что бы это все могло значить. Но оно не значит, и объяснить это нельзя. Однако замечено, что женщины реагируют на эти инсталляции гораздо лучше мужчин. Я ходил по Арсеналу с юной студенткой Аней, и она говорила, что на нее это очень сильно эмоционально воздействует. И потом еще говорил с директором Музея архитектуры имени Щусева Ириной Коробьиной, дамой влиятельной, иного значения, опыта и возраста, и она сказала, что инсталляции, особенно вот с подсвеченными поливалками, невероятно эмоционально вставляют. Поэтому я думаю, что в этих инсталляциях не нужно искать смысл и значение, а только эмоции. Вероятно, на их выборе сказалось то обстоятельство, что Кадзуо Седзима — первая женщина-куратор Венецианской биеннале.

Впрочем, должен сказать, что одним из базовых, первичных, можно сказать, чувств архитектора является переживание пространства. Его протяженности, конфигурации, действующих в нем сил. Это у них такой искаженный основной инстинкт. С этим архитектор приходит на землю, которую ему предстоит преобразить, и сначала как бы ощупывает пространство взглядом, телом, ушами — всеми чувствами сразу. Это такое "первое касание будущей любви": еще пока ничего нет, а скорее и не будет, но занимательно, на кого-то просто воздействует, а кого и вштыривает. Так вот все эти инсталляции, они про это переживание пространства. Арсенал восхитителен, и каждая из них это подчеркивает. Тут еще важно, что вот это изысканное чувство пространства характерно для японцев, они как раз склонны к такой пространственной медитации. Так что, я думаю, принципиальное значение имеет то, что Кадзуо Седзима — японка, и так у нее все и получилось. Это очень тонко, но только, боже мой, до чего же занудно! На одной ноте зал за залом они все подчеркивают и подчеркивают длину, ширину, высоту, свет, воздух и фактуру Арсенала, и так почти километр пути.

Другую ипостась Кадзуо Седзимы — как профессора — можно оценить в бывшем павильоне Италии, второй крупнейшей площадке биеннале. Тут раньше выставлялись самые ударные вещи и проекты, но в этот раз сплошь исследования на тему экологии. Архитектурное исследование — особый жанр, легко совмещающий в себе известное занудство — статистику, блок-схемы, тезисы — с раскованным полетом фантазии, и тем, кто любит такие вещи, есть чем насладиться. Город как лес, минимализация архитектуры, минимизация выразительных средств, минимизация потребления, минимизация отходов — все это можно там найти и над этим подумать. Самая представительная выставка — Рема Колхаса, получившего в этом году "Золотого льва" за вклад в архитектуру,— она посвящена проблеме сохранения наследия. Там все довольно интересно — когда, кто, как сохранял и что из этого вышло,— но не слишком зрелищно. Самое заметное — сам Колхас, который ходит среди своих планшетов и дает комментарии. Не знаю, всегда ли он там живет или нет (там есть кровать и письменный стол, не имеющие прямого отношения к экспозиции), но посмотреть стоит. Но еще там есть уморительная выставка американца Тома Сечса, посвященная наследию Ле Корбюзье, там представлены его вилла как машина для жилья и типовое здание "Макдоналдса" у бензоколонки как машина для еды, и оба объекта с невероятным пиететом изучены, обмерены, смакетированы и подсвечены — очень смешно.

Если вы на биеннале впервые и вам хочется посмотреть, как тут было раньше, стоит сходить в павильон Австрии, который курирует Эрик Оуэн Мосс, когда-то делавший для нас Мариинский театр. Там собраны звезды былых лет — Заха Хадид, Том Мейн, Питер Айзенманн, Грег Линн и т. д. Павильон поразительный: места там мало, все они довольно активны и экспансивны, и получается небольшая, но крайне перенасыщенная кучка архитектурных проектов. Словно всех звезд граблями собрали со всей территории садов Джардини и сгребли сюда, в маленький склад на отшибе.

В целом же в год кризиса, с разрушением системы звезд биеннале демонстрирует известную растерянность архитектурного мира, который как бы не совсем понимает, куда ему идти. Это касается не только кураторской экспозиции, но и экспозиций национальных павильонов, которые показывают порой весьма экзотические идеи. Серьезных и качественных экспозиций не очень много, я бы назвал только Францию. Там у них большая государственная программа реконструкции мегаполисов, ее они представляли в мае на Московской биеннале (тогда был только Париж, а здесь еще Марсель, Лион и Бордо), и при этом чисто дизайнерски это сделано безупречно. Доминик Перро, бывший главный архитектор Мариинского театра, все же мастер экстра-класса, и когда на тебя в павильоне обрушивается энергия мегаполисов, их пульс, движение, невероятная структура, то ты перестаешь понимать, как рядом с этим реальным вызовом мира могут существовать все эти инсталляции и почему архитекторы заняты не гигантской материей реальности, а развешиванием ниточек между колонн и изучением курятников в Бахрейне. В том, что Перро не получил "Золотого льва", а получил Бахрейн, есть какой-то просто абсурд, тут даже нечего обдумывать и не о чем рассуждать.

Но таких павильонов больше нет, все движутся в сторону от архитектуры. Скажем, в британском павильоне сделана очень подробная и качественная экспозиция, которая представляет Джона Рескина. Называется она "Вилла Франкенштейн" (по цитате из письма Джона Рескина о Венеции), но, как ни назови, все равно это "Джон Рескин как историк искусства". Рескин был искусствоведом восхитительным, но жил он в позапрошлом веке, и, скажем, если бы я сделал в павильоне России выставку "Павел Муратов как историк итальянского искусства", все были бы сильно удивлены. Но ситуация простая: у архитекторов кризис идей, давайте поищем у кого-нибудь еще. Например, у искусствоведов.

А можно у медиков, как в канадском павильоне, где представлены странные, довольно агрессивные цветы, вырезанные из капельниц. Похоже на "Аватар", очень нравится детям. А можно у самодеятельных художников, как в чешском павильоне, где выставка Мартина Райниса, который у себя в усадьбе строит деревянные конструкции на манер нашего Николая Полисского, только поаккуратнее и посуше. А можно на детской площадке, как у сербов, весь павильон которых заполнен разными качелями и еще цветочками на колесиках, которые можно повозить за собой на веревочке. А можно, наконец, попросту оттянуться по полной, как поляки. Они в прошлый раз получили "Золотого льва" и теперь ни за что не боролись, поэтому могли делать что хотели. И там у них такая большая горка с лестницей из железных ящиков, и можно забраться наверх и прыгнуть со второго этажа на очень пыльный батут. И получается облако пыли, а в нем железные ящики — прикольно.

Честно сказать, я не очень понимаю, как это все существует. В Венеции говорят и пишут, что биеннале идет на спад, что кризис, что выставка теряет смысл и цель. Но с другой стороны, кругом же Венеция — божественные церкви Палладио, дворцы Гранд-канала, живопись Тинторетто, Тициана, Беллини, гондолы, каналы, бесконечный праздник на улицах. И она, наверное, все вытягивает. Среди этих инсталляций, иногда серьезных и качественных, иногда смешных и нелепых, толпами ходят архитекторы, критики, девелоперы, директора культурных институций, министры и президенты, и вместе получается что-то интересное. Смысла немного, но эмоционально вставляет.

Венеция, до 21 ноября