фестиваль / театр
К самым впечатляющим зрелищам в программе украинского театрального шоу-кейса в рамках "Гогольfest" следует причислить мистерию-ораторию "Сын, ставший оленем — крик из ворот таинств". Спектакль, который труппа Закарпатского драматического венгерского театра из приграничного города Берегово не играла последние шесть лет, режиссер Аттила Виднянский возродил специально для фестиваля. Комментирует ЮЛИЯ БЕНТЯ.
Венгр с украинским гражданством, Аттила Виднянский живет на две страны и два театра. Небольшая труппа Закарпатского драматического венгерского театра (еще недавно он назывался Венгерским национальным театром им. Дюлы Ийеша) для него — и семья, которая сложилась еще во время учебы в Киевском театральном институте им. Карпенко-Карого, и дом, который он построил. В приграничном Берегово, городке с населением 15 тысяч человек, в основном занятых торговлей, театралы ощущают себя чужаками, поэтому фактически все время проводят на гастролях.
Четыре года назад Аттиле Виднянскому предложили возглавить театр в венгерском Дебрецене, где в его распоряжении драматическая, оперная и балетная труппы, а также постановочный план — 12 премьер в год. После фестивального показа режиссер признался, что застал этот театр в довольно неприглядном состоянии, но с помощью режиссеров-сценографов Александра Билозуба и Сергея Маслобойщикова, которые тоже "прописались" в Венгрии, смог вывести его в первые ряды среди коллективов Центральной и Восточной Европы. Более того, господин Виднянский прямо заявляет: без украинских режиссеров нет венгерского театрального сезона. И после просмотра спектакля "Сын, ставший оленем — крик из ворот таинств" нет оснований ему не верить.
Спектакль создан по мотивам поэмы живого классика Ференца Юхаса, который в свою очередь опирался на тексты венгерских и румынских народных баллад. На написание поэмы автора подвигла смерть в 1945 году гениального композитора и фольклориста Белы Бартока, в чьей Cantata profana он черпал вдохновение. Эта грустная история из прошлого получила продолжение в настоящем. Шесть лет назад серьезно заболела исполнительница одной из главных ролей — знаменитая венгерская актриса Мари Теречик. Спектакль играть перестали, и только благодаря согласию 75-летней артистки вернуться на сцену Аттила Виднянский смог его возобновить и привезти в Киев.
Мари Теречик, как и ее театральный "сын" Жолт Трилл,— культовые киноактеры. Выбивается из театрального мейнстрима и сам спектакль, тяготеющий к жанру сценической оратории: небольшая часть музыки звучит в записи, а все остальное — для хора и диковинного подручного инструментария — написано самим режиссером. Здесь всего несколько солистов и довольно большой хор, впечатляющие своей откровенностью массовые сцены и многофункциональные декорации, а все вместе складывается в поэтический рассказ о расставании матери-крестьянки с сыном, подавшимся в город.
Сценограф спектакля Александр Билозуб трактует эту историю в духе мифа о книжнике Фаусте. Едва войдя в театральный павильон киностудии им. Довженко, можно увидеть гору старых книг, из-под которых вскоре в чем мать родила показывается главный герой, едва прикрытый какими-то афишами. К его ногам (как и к ногам всех участников хора) тугими кожаными бечевками пристегнуты увесистые стопки книг. Такие ходули поднимают героев на 30-40 сантиметров над землей, однако ходить и жить с таким грузом — сомнительное удовольствие. Эта идея проходит через весь спектакль.
При первом же столкновении сына с матерью, вооруженной ножницами, сын теряет одну из "подошв": одной ногой он остается в сельском прошлом, второй — в городском ученом будущем. Передвигаться невозможно, и избавление от второй "подошвы" становится неизбежным. Но именно опустившись на землю, герой при поддержке хора достигает наибольших высот: все-таки в любой критической ситуации человек ищет поддержки прежде всего у других людей — в опыте и мудрости народной, а не в книгах.
Конечно, хотелось бы понимать и буквальный смысл каждой реплики, но эта роскошь была доступна немногим — спектакль шел на венгерском без всяких подстрочников. Этот сложный и загадочный язык, очень дальними родственниками которого среди европейских являются финский и эстонский, обладает совершенно особой, резкой рубленой интонацией, которую усиливали характерные речитативы и птичьи взвизгивания хора. Интонация эта характеризует и отношения между людьми — прямые и жесткие, только в таком качестве способные утрамбоваться до плотности той некнижной подошвы, на которую не страшно опереться.