"В предстоящие двадцать лет валовая продукция сельского хозяйства возрастет примерно в 3,5 раза. Это равносильно тому, как если бы на нашей благодатной земле дополнительно было создано еще более двух сельскохозяйственных стран — таких, каким сегодня является Советский Союз".
Из воспоминаний маршала С. Ф. Ахромеева
С середины 1976 года (в этом году он перенес обширный инфаркт) и уже до конца жизни Брежнев перестал работать, как это положено главе государства и партии. Такая бездеятельность продолжалась шесть лет! Это имело огромные отрицательные последствия, расшатало государственный механизм и ослабило партию. Появились группы руководителей, отвечающих перед Политбюро ЦК КПСС за определенные области работы. Первая — Ю. В. Андропов, А. А. Громыко, Д. Ф. Устинов — внешняя политика, обороноспособность, правопорядок; вторая — А. Н. Косыгин, К. Т. Мазуров — экономика; третья — М. А. Суслов, Б. Н. Пономарев, М. В. Зимянин — партия и идеология. Но руководителя в лице Генерального секретаря ЦК КПСС, объединяющего и координирующего их работу, фактически не было.
Вспомнилось, как в марте 1978 года мне пришлось вместе с Д. Ф. Устиновым сопровождать Брежнева в поездке по железной дороге из Москвы во Владивосток. Замышлялась она в виде инспекции состояния дел в России. На деле все свелось к 30-40-минутным формальным беседам в обкомах и крайкомах КПСС (Свердловск, Новосибирск, Красноярск, Чита, Хабаровск, Владивосток), присутствию на учениях двух воинских частей. Выступления Брежнева были беспомощными, некомпетентными, оставляли жалкое впечатление. Хотя бумага по итогам этой работы была написана в духе парадности, поездка, на которую было затрачено две недели, закончилась фактически ничем.
В то же время, не выполняя обязанностей руководителя государства и партии, Брежнев не только оставил за собой свои прерогативы, но прихватил и чужие, лишив значительной части положенных прав А. Н. Косыгина, работавшего тогда Председателем Совета Министров страны. С учетом того, что Брежнев от экономических реформ, начатых в середине 60-х годов, к этому времени отказался, а экономикой — наиболее трудоемким и сложным делом для руководителя — сам он не занимался и в значительной мере мешал Предсовмину, она постепенно приходила в расстройство: падала производственная дисциплина, уже появлялись (правда, пока отдельные) нарушения кооперационных связей (невиданное ранее дело!). Поскольку Госплан СССР постепенно тоже становился все более бесправным, нарушалась сбалансированность народного хозяйства. Близкие к Брежневу люди, руководители КГБ, МИД и Минобороны (Ю. В. Андропов, А. А. Громыко, Д. Ф. Устинов), решали в первую очередь свои проблемы, а их хватало. Эти органы, ведавшие оказанием крупномасштабной внешнеэкономической помощи и несшие за нее ответственность, получали для этой цели большие денежные и материальные ресурсы.
Обстановка в регионах страны была напряженной. Особенно болело сердце за Россию. В ней разрушалось сельское хозяйство. Авантюристы с учеными званиями, степенями и партийными билетами, глубоко равнодушные к нуждам народа, выдвинули оторванную от жизни программу ликвидации "бесперспективных" деревень и с большим рвением приступили к ее реализации. Переселению по этому проекту подлежало много миллионов людей. Проходило оно часто без согласия народа. В "бесперспективных" деревнях закрывались школы, медицинские пункты, магазины. Выхода не было. Люди были вынуждены выезжать, чаще не в другие села, куда планировался руководством их выезд, а в города. Никто толком не рассчитал, сколько миллиардов рублей и какие материальные ресурсы будут нужны России, чтобы миллионам людей построить на новых местах жилье и создать все необходимое для жизни, сколько земли пропадет, какой ущерб это нанесет экономике страны.
По-другому это было организовано в Литве, где переселение с хуторов проводилось постепенно и было материально обеспечено из союзного государственного бюджета. В других республиках это абсурдное и другие похожие решения умели как-то обходить. Там руководство республик, имевшее большую самостоятельность в действиях, проявляло сдержанность, а иногда и просто не выполняло эти решения. А Россию защитить было некому. Всесильный центр командовал областями напрямую, зажимал их в кулак и вершил дело. В этом — наша большая вина перед крестьянами России.
Из воспоминаний бывшего заместителя председателя Совета министров СССР З. Н. Нуриева
Затраты на производство сельхозпродукции росли год от года. А цены не менялись годами. Я помню, к нам по приглашению Минфина прибыл министр финансов Швеции. Так первое, что он сделал, зайдя в московский гастроном,— купил 25 кг сырокопченой колбасы. Она у вас, говорит, в несколько раз дешевле, чем в Швеции. Мы сделали расчеты, пытаясь изменить соотношение цен по зарубежной модели "дешевые промтовары — дорогое продовольствие". И с этими предложениями я пошел к Брежневу. Он выслушал меня и говорит: "Зия, человек покупает машину один, от силы два раза в жизни, а хлеб, мясо и молоко — каждый день. Ты что, хочешь повторения новочеркасских событий? Я на это не пойду".
Не всегда правильным было распределение средств на нужды сельского хозяйства по республикам. Например, в Прибалтике местами пахотные угодья были маленькими островками среди болот. Так вот, были вложены огромные деньги в строительство ирригационных систем, а затем трем республикам в значительных количествах выделялись минеральные удобрения. Когда в Эстонии, к примеру, вносили по 300 кг удобрений на гектар, гектару в соседней Псковской области доставалось лишь несколько килограммов. Делалось это исключительно из пропагандистских соображений, чтобы показать, что после присоединения к СССР Латвия, Литва и Эстония развиваются лучше, чем когда были независимыми.
Зерно на корм скоту мы не прекращали импортировать с 50-х годов. Например, в очень тяжелом 1972 году мы закупили в Америке 10 млн тонн зерна. Без этого можно было обойтись, но тогда пришлось бы пустить под нож большую часть поголовья свиней. А Брежнев, как я уже говорил, снабжение населения считал первостепенным политическим вопросом.
Спрос намного опережал производство, а отрегулировать их соотношение ценами нам не позволяли. Брежнев на Политбюро шутил, что для решения проблемы нужно ввести в стране два постных дня в неделю. Ставший предметом многих шуток рыбный день в общепите был одной из попыток уменьшить напряжение со снабжением мясом.