Выбор Лизы Биргер

"Раяд"

Всеволод Бенигсен

М.: Время, 2010

Это второй роман Всеволода Бенигсена — прошлый, "Генацид", был одним из самых удачных дебютов 2008 года. В "Генациде", название которого расшифровывается как генеральная единая национальная идея,— речь идет о литературе как идее: жителям отдельно взятого села в приказном порядке велено разучивать для последующего сохранения и передачи будущим поколениям национальное литературное наследие. В "Раяде" схема повторяется: в рамках района на северо-востоке Москвы очередная идея — "Россия для русских" — становится законом. Гастарбайтеры, как максимально политкорректно старается называть их автор, сюда и не суются, бритоголовые толпы устраивают национальные чистки, дома раскрашены российским триколором, а в школе детей учат превосходству российской нации над всеми остальными.

Чисто теоретически тема актуальная: до дружбы народов у нас и действительно, как выражается главный герой, "еще срать и срать". Но автор, по-видимому, не совсем четко представляет себе, как должен выглядеть мир, лишенный ксенофобии. С одной стороны, район, очищенный от гастарбайтеров (они в романе почти по умолчанию кавказцы), здесь нет никакой преступности, чистота и уютные низкие цены. С другой — главный герой, тайно расследующий убийство армянского милиционера, который явно считает творящуюся на улицах Москвы вакханалию продолжением русско-чеченской войны. И никто, включая автора, не может удержаться от симпатии к "нашим". Остается вопрос: почему же резать "чебуреков" все-таки не надо? Чтобы ответить на него, автору приходится придумать славянское племя раяд, которое якобы здесь когда-то жило, а потом стало резать ненастоящих славянских, а когда они кончились, перерезало уже друг друга. Отсюда мораль: просто не надо было начинать.

"Различия"

Горан Петрович

Амфора

Горан Петрович далеко не последняя статья сербского культурного экспорта. Он родился и до сих пор живет в сербской глубинке, работает библиотекарем при одном из древнейших православных монастырей и пишет рассказы и романы, усыпанные международными премиями. Может, когда его начинали переводить, в нулевых, он еще казался далеким отражением Милорада Павича, тем более что первый его роман — "Атлас, составленный небом" написан под сильным влиянием восточноевропейского магического реализма. Но поздние книги Петровича читать, несомненно, интереснее, магии там поменьше, реализма побольше и прибавилось наблюдений за сербской повседневностью, которых всегда не хватало как у сказочника Павича, так и у шутника Кустурицы.

В сборнике "Различия" пять новелл, каждая по принципу калейдоскопа собрана из маленьких зарисовок-картинок. Первая — "Найди и обведи" — это 22 картинки первых 22 лет писательской жизни. Там, в частности, есть история о госпоже Панич, которая, сойдя с ума, целыми днями ходила по городу и обводила губной помадой "замеченную ею разницу". Страницы газет, окна соседей, объявления на уличных столбах, памятники в парках. Писатель сравнивает это с журнальной игрой: нужно найти отличия на двух почти одинаковых картинках. Новелла заканчивается первой публикацией рассказов автора. И эта последняя зарисовка не случайна. "Может быть, рассказ,— загадочно говорит Петрович,— это то единственное, что от сотворения мира и до наших дней нам удалось найти и обвести". Его слова можно понять и так: концентрация настоящего момента в рассказе столь высока, что читатель неизменно находит в нем сходства и различия с собственной жизнью. Как и в героях Петровича, маленьких людях из маленького города, в его собственных воспоминаниях о первом торте со свечками, первом море, первом универмаге, во всех тех мелочах, в которых наиболее ярко проявляется человеческая общность.