Записки московского мечтателя

Москвичи желают того же, что и миллиарды горожан во всем мире. Как минимум, чтобы их спросили, какого мэра они хотят

Дмитрий Орешкин, политолог

Мечтать, так мечтать!

Допустим, мы избиратели. И, допустим, нам руководство опять доверило избирать главу города Москвы. Не бойся, сынок! Возьми вон эту бумажку и шагай себе к урне. Видишь щель? Туда и опустишь. Никто тебя не тронет, все будет по-честному...

Тут сразу так много проблем возникает! Самая главная — кого выбираем. Про "зачем?" я уж не говорю.

Что такое московский мэр

Чего проще: городской голова. Московский градоначальник. Ан, вот уже и ошибочка. В российской управленческой традиции это две большие разницы. Была еще и третья — московский генерал-губернатор. Но его зона ответственности шире: город плюс губерния.

Градоначальник — лицо, назначенное для соблюдения державных интересов и порядка. Вроде как комендант. Городской же голова есть избранный в порядке самоуправления хозяйственник — мостить улицы и чинить канализацию. У них и бюджеты разные. Один получает сверху для государевых нужд, другой снизу — для нужд коммунальных.

Градоначальник (он же наместник, он же воевода) — явление исторически более древнее. Уходящая политическая натура. Городской голова (мэр в чистом смысле слова), напротив, по мере усложнения городского быта — лицо все более влиятельное и широко распространенное. Правда, не у нас. Тем более в последнее время.

До революции оба типа начальников весьма успешно сосуществовали и взаимодействовали благодаря ясному разделению функций и бюджетов. Таким образом обеспечивался баланс интересов Державы и Города.

Лужков, по идее, призван был в одиночку совмещать обе функции. Что невозможно. Поэтому на деле он служил, если уж подбирать историческую аналогию, владетельным князем Московским. Хотя при взгляде наверх старательно исполнял роль преданного московского воеводы с хоругвью "Единой России", а при взгляде вниз — роль работяги в кепке, который со своим отбойным молотком буквально не вылазит из-под асфальта.

Функциональное расщепление мэрской личности — серьезная проблема. Центральная власть решает свои важные задачи. Для нее вопрос номер один — субординация, вертикализация и контроль. Сегодня в стране 75 процентов населения живет в городах. В 1913 году было лишь 15 процентов. Если везде будут рулить выборные городские начальники, чем останется руководить Центру? Отсюда неуемное стремление верхов вымарать и забыть статью 12 Конституции как кошмарный сон. Статья, напомню, постулирует независимость городского самоуправления от системы государственной власти: губернатор мэру не указ. Что очень правильно с точки зрения налаживания повседневной жизни горожан. Но категорически неправильно с точки зрения Вертикали.

Избираемых мэров в последние годы у нас уничтожают как класс. Оставшихся заносят в Красную книгу. Вполне четкий ответ на вопрос о приоритетах власти.

Что важнее: жизнь граждан или жизнь Державы? В теории главная цель государства с советских времен — повышение качества жизни граждан. Но есть еще и практика. В ней наблюдается явное и тайное изъятие дохода у граждан и городов в пользу Центра и их ограничение в правах. Почему советский инженер получал 200 деревянных рублей примерно за ту же работу, которая его американскому коллеге приносила 2000 полноценных долларов? Потому что Государство, пользуясь преимуществами монопольного работодателя, весь основной прибавочный продукт советского инженера сразу присваивало. А потом из официально выписанных 200 рублей скромно забирало еще 13 процентов официального налога. С городами было то же самое. И тем более с колхозами. Снабжали по минимуму, доили по максимуму. Но, из гуманных соображений, в неявной форме — в виде системной недоплаты.

На практике граждане и города в СССР были худые и скучные. Но кого интересует практика, если есть такая замечательная теория?

Городское право

У проблемы глубокие корни. Любая власть, и российская не исключение, более всего озабочена сохранением государственной цельности. Для этого со времен Золотой Орды она сажала в города наместников, зависящих только от нее. В уставных грамотах XVI века размер "кормов", которые наместнику дозволялось выжимать из населения, строго регламентировался Кремлем. Чтобы не борзели. Интересно, что городам разрешалось жаловаться великому князю на наместника. Но только ПОСЛЕ смещения того с должности. Покуда же правит, критике, как часть Вертикали, не подлежит. Нет власти аще не от Бога!

Запоздалое прозрение федеральных телеканалов насчет Ю.М. Лужкова запроектировано еще в XVI веке.

Наместники и воеводы все же наглели. Царь далеко, Бог высоко... У городов оставался либо бунт (с последующей показательно жестокой карой из Москвы), либо челобитные. В челобитной к Земскому собору 1642 года города жаловались на начальников, которые "будучи в твоих государевых городах у твоих государевых дел, отяжелели и обогатели большим богатством". Предки хорошо понимали, откуда ноги растут: в 1648 году государя Алексея Михайловича прямым текстом извещают, что "всему великому мздоиманью Москва корень".

Все правильно. Где вертикализация / централизация, там и бюрократизация. А где бюрократизация, там и "мздоиманье". Собор 1642 года, как известно, посвящен защите от набегов из Османской империи и Крыма. Для этого необходимо войско. Для войска необходима централизация ресурсов и их изъятие из регионов. Для контроля над процессом необходима вертикальная бюрократия. У каждого политического действия есть изнаночная сторона. Из челобитной к Собору: "Разорены мы, холопи твои, пуще турских и крымских бусурманов московскою волокитою и от неправд и неправедных судов".

Ну, наверное, все-таки не "пуще бусурманов". Общество жалуется, но терпит. Порой баланс интересов корректируется бунтами.

Все довольно естественно. Предки не дурее нашего. Это мы, пожалуй, дурее их, потому что в школе учили не историю, а краткий курс волшебных сказок о пролетарском интернационализме. Теперь приходится все заново осознавать.

Со Средних веков, как всюду в мире, у нас идет нормальный процесс роста городов и трудного отъема ими прав у Центра. Перелом и взрывное ускорение наступает с воцарением Александра II Освободителя, благодаря его земской реформе. Москва, хотя давно уже не Центр, за 30 лет рванула по численности населения с 351 тысячи человек (1867) до 1035 тысяч (1897). В 3 раза за одно поколение! Петербург показал прирост в 2,3 раза — как столица, он и до реформы отличался повышенной людностью. Одесса подскочила в 3,5 раза, Рига — в 3,7 раза, Баку — более чем в 8 раз...

Вот здесь-то царская вертикаль и затрещала. Городским элитам требовалось все больше прав. И немедленно! При этом о правах заявляют не только "лутшие люди, княжата и дети боярские", как в Средние века, но и недавние "смерды", которых власть привыкла в упор не видеть. Государь Николай Александрович с трудностями роста не совладал. Тут либо прощаться с неограниченным самовластием, соглашаться на Конституцию и переходить на птичьи права европейских монархов ("царствуют, но не правят"). Что, конечно, оскорбительно для помазанника Божьего. Либо, наоборот, топить городскую фронду в крови, повторяя политику Ивана Грозного и Золотой Орды. Последний российский монарх попытался увильнуть от мучительного выбора, ввязавшись ради консолидации государства и нации в две патриотические войны — японскую и германскую. Обе вышли боком. Консолидация обернулась революциями.

Для городов и городского самоуправления это было катастрофой.

Что такое Москва?

Если рассматривать только региональную стратегию, причем строго в функциональном смысле, без идеологии, то практика управления городами через горкомы ВКП(б) / КПСС есть возврат к средневековому институту наместничества. Вековой опыт согласования интересов местного общества с интересами государственной бюрократии был отброшен.

Остался ничем не ограниченный, безальтернативный прессинг Центра. Города, кроме Москвы, превратились в придатки к промышленным объектам. Их опустили до статуса спального цеха при производственном (как правило, оборонном) комплексе. Собственно, Москва тоже сильно опустилась. Но, поскольку здесь и сконцентрировался чиновный люд (неизбежное следствие гиперцентрализации), на фоне придавленной провинции столица смотрелась как единственное пригодное для жизни место.

Отсюда невероятный, болезненный, недопустимый отрыв Москвы от прочего социально-экономического пространства. Советская власть проблему видела, но не понимала. Правой рукой писала запреты и ставила рогатки на пути иммиграции, а левой открывала калитку для "лимитчиков", чиновников и прочих решительных сограждан, не готовых коротать жизнь в стагнирующей провинции. Столица нуждалась в рабочих для заводов, в бюрократах для министерств, в строителях, водителях, охранителях — чтобы это людское море расселять, возить на работу и обратно, обслуживать и охранять.

Теория искусственного равенства логичным образом привела к практике крайнего территориального неравенства. Чтобы поддерживать на плаву выморочную экономику и удерживать от бегства в более естественную среду людей, капиталы и территории, требуется невиданная концентрация власти и насилия. Чтобы обеспечить концентрацию власти и насилия, требуется безумная концентрация руководителей, исполнителей и ресурсов. Получайте супергород, набитый бюрократами и висящий, подобно воздушному шару, над опустошенной провинцией.

"Москва,— говорил (но не писал!) выдающийся советский географ Николай Баранский,— оказалась сильнее большевиков". Точнее, она в грубо-материальной форме показала, что их истинные приоритеты были противоположны заявленным лозунгам: не власть для народа, а народ для власти. Не "исчезновение государства" и связанной с ним номенклатуры, а появление его в самых избыточных и тотально-навязчивых формах. Не планомерное бескризисное развитие и "стирание грани между городом и деревней", а нарастание диспропорций и разрыва в качестве жизни между центром и периферией. Не исторический прогресс, а откат к средневековым практикам административно-силового изъятия прибавочного продукта. Что такое "продотряды" времен Гражданской войны и коллективизации, как не функциональный слепок золотоордынских баскаков или опричников Ивана Грозного, силой изымавших хлеб у земства? Разница только в лозунгах.

Кого хочет город?

Логично, что именно в Москве, а не в обескровленной провинции (последняя попытка заявить о городских правах была подавлена в Новочеркасске) прорвались долго копившиеся противоречия между обществом и властью.

Главный город Советского Союза выступил против расположенного в нем же государственного Центра. Вряд ли горожане рассматривали конфликт под этим углом зрения. Они протестовали против бюрократизации, засилья партийной номенклатуры, очередей, чудовищной неэффективности, тупой пропаганды...

Но на самом деле это было публичное проявление расщепленности государственного сознания. Государство, сидя в Москве, решало, выводить ли против Москвы бронетехнику, как до того оно делало в Таллине, Тбилиси и Вильнюсе...

Если бы московский наместник ЦК КПСС Виктор Гришин мог решать проблемы городского самоуправления — накормить, обеспечить промышленными товарами, транспортом,— кто бы вышел на улицу? Но у тов. Гришина не было для этого государственных ресурсов. А позволить городу самому их генерировать или закупать он не мог: это значило бы утерять контроль. Перед ним, государственным человеком, стоял ясный приоритет: обеспечить политические гарантии Советской власти. От горожан он никаким образом не зависел: ничего, потерпят! Советским людям не привыкать затягивать пояса и проявлять высокую политическую сознательность. В наше нелегкое время... А кто не проявит, пусть пеняет на себя.

Это и есть НАМЕСТНИК. Или градоначальник. Смотрящий от Государства. Меж тем Москва, как сложная и требовательная система, давно переросла качество навязанной ей сверху власти. И вся Россия тоже. Просто в отличие от Москвы в провинции не осталось людского потенциала, чтобы предъявить претензии менеджменту.

Лужков — руководитель качественно новой породы. Не слишком нажимая на педали, он потихоньку отрулил к европейской модели. Что ни говори, в первую очередь он человек Города, а не человек Государства. Человек частной собственности, естественных экономических интересов. Не столько Градоначальник, сколько Городской Голова. Ориентируется не на державную бюрократию, а на экономические мотивы. Поэтому в городе много бизнеса, а в городской казне много денег.

Хотя, конечно, много промежуточных черт. А в последние годы и прямо ретроградных. Что логично в условиях отмены выборов и устранения конкуренции.

Его интересы очень близки интересам Центра — теоретически. Центр опять увлеченно играет в Вертикаль. И Лужкову тоже нравится вертикаль! Только своя, подотчетная персонально ему. Такая нормальная политическая практика...

Однако Центру такая практика неинтересна. В кресле столичного менеджера ему нужен человек державной вертикали, а не городской. Пост принял, пост сдал. Поменьше самостоятельности, побольше дисциплины. Ну и далее по накатанной дорожке. Лучше пусть город будет победнее, но зато попослушнее...

Все правильно, кроме одного: забыли спросить москвичей. Впрочем, вертикаль с таким подходом не согласна по определению. Причем здесь москвичи, если речь о подъеме с колен и укреплении Державы?!

На уровне высокой теории многие москвичи, вероятно, согласятся. Уж больно хочется подняться с колен и подвесить кого-нибудь за одно место. И еще чтоб порядок, наконец, был. Но остается презренная практика! Ваши городские налоги остаются на месте для улучшения среды, в которой вы живете (расширение дорог, строительство жилья, транспортных развязок, дотации пенсионерам, безопасность, здравоохранение, экология...), или поднимаются вверх, на размашистые государевы затеи? Например, Сочинская олимпиада, строительство дамбы на о. Тузла в Азовском море, кормление славянского рыцаря Лукашенко (в сумме 50 млрд. долларов — хватило бы на супер-европейского качества многополосный автобан Урал — Дальний Восток) и т.д.

Какой персонаж вам ближе- Городской Голова, который вас обслуживает и перед вами же отвечает (через институт выборов), либо Наместник/Градоначальник/Воевода, который сверху посажен и наверх же рапортует?

Вопрос на самом деле риторический. Ответ дан мировой практикой. Лужковская кепка, как феномен правильного пиара, тоже ясно говорит о предпочтениях сограждан. Они хотят примерно того же, что и миллиарды горожан во всем мире. Крупные города слишком сложные и требовательные системы, чтобы загонять их в прокрустово ложе. Придется слишком много обрезать и выкидывать, упрощая социальную среду до стандартов, доступных вертикальному менеджменту.

Когда историки спрашивают, зачем Сталину был нужен такой массированный, многократно повторяющийся террор, географы отвечают: затем, что он таким образом низводил сложную и разнообразную Россию до уровня казармы, которой можно руководить из одного центра, не встречая сопротивления среды.

У него здорово получалось. Но в конце концов такая раскатанная в блин среда с непропорционально высоким шпилем власти в Центре оказалась неспособной прокормить сама себя. И Центр ее тоже оказался бесполезным. Люди хотят жить лучше. Не "вообще, все вместе, когда-нибудь в светлом будущем", а конкретно здесь. И, желательно, в настоящем.

Совершенно естественное желание. Поэтому без избранных мэров не обойтись. Сейчас власти даром тратят историческое время, чтобы еще раз убедиться в том, что и так ясно. Москве нужен капиталистический мэр, гораздо более прозрачный, без конфликта интересов и коррупции, прямо подотчетный городским избирателям, с коротким (не более 5 лет) сроком ротации, не обремененный своей вертикалью, подверженный критике, не контролирующий прессу и суды. С эффективной командой. И, главное, строго соблюдающий законы.

Дело не в том, что такого пока взять неоткуда. Дело в том, что город не уверен, что он действительно в таком нуждается. Иначе разве ж он согласился бы с изъятием у себя права выбора?