Польский Театр Народовы показал на Александринском фестивале новый спектакль патриарха польской режиссуры Ежи Яроцкого по важнейшей для польского театра пьесе польского классика второй половины ХХ века Славомира Мрожека "Танго". Cмотрела ЕЛЕНА ГЕРУСОВА.
Они ровесники и почти одновременно, на подступах к шестидесятым, вышли на сцену. А поскольку Ежи Яроцкого всегда отличало внимание к современной драматургии и пьесы Славомира Мрожека он начал ставить одним из первых, то и "Танго" он выпустил практически "с листа" — в 1965 году.
В Александринский театр привезли премьеру 2009 года. В спектакле заняты звезды польского театра. Постоянно занимающуюся какой-то йогой Элеонору играет Гражина Шаполовска. Всклокоченную и встревоженную, как птица, Эугению — Эва Вишневская. Приспешник старого режима Эугениуш — художественный руководитель Театра Народовы Ян Энглерт.
В первом действии зрителей рассаживают на разнокалиберные стулья, кресла и диваны кольцом, которое замыкает игровую площадку. Актеры обращаются к публике за спичками, просят подвинуться. Бунт застегнутого на все пуговицы Артура (Марчин Хыцнар), уставшего от расхристанного миропорядка своих родителей и решившего восстановить благообразие старого общества, ни на секунду не вызывает сочувствия. Он выхолощенный, агрессивный, замещающий безалаберную любовь безжизненным ритуалом. Чтобы у зрителей не оставалось на его счет сомнений, уговаривая венчаться, он едва не насилует свою кузину Алю (Камилла Баар).
Ежи Яроцкий обнажил в своем спектакле жесткий скелет мрожековской драматургии, вроде бы вернув польский абсурд на службу политической философии. Затенив человеческие мотивы своих героев ради знаковости их поступков и символичности фигур. Именно в этом спектакле очень понятно, почему Артур заживо отправляет Эугению на катафалк. Конечно, не потому, что там жестковато и неприятно. Потому что он занят усмирением жизни.
Напротив, театральные эксперименты Стомиля (замечательная роль Яна Фрыча), над которыми режиссеры обычно любят снисходительно посмеяться вместе с публикой, здесь оказываются содержанием одной из лучших сцен; огромные листы упаковочного картона Стомиль действительно превращает в инсталляцию о сотворении человека.
Истинный антагонист художника в этом спектакле — это не беспомощный в своей ярости Артур, а туповатый и самодовольный Эдек (отличная роль Гжегожа Малецкого), из безобидного пошляка превращающийся в олицетворение не утруждающей уже себя идеями, бессмысленной и грубой власти.
Для второго действия "Танго" публику пересаживают традиционным амфитеатром и требуют держать спину прямо, как положено. Герои с хаотичной захламленной арены переместились в мрачную камеру. Финал эксперимента по улучшению мира и человека трагичен без катарсиса. Отцы объявлены накрашенными трупами, дети убиты, невесты овдовели. Эдек и Эугениуш танцуют танго на фоне катафалка с трупом.
Вечная тема взаимных претензий поколений в этом спектаклей кажется не столь актуальной, здесь важнее именно что противостояние жизни и смерти, проявленное в самоценности пусть даже самого бессмысленного творчества. Но по этой теме трудно сказать что-то новое.
И к ХХ веку в этом спектакле возвращает вовсе не критика нонконформизма или воспоминания о сексуальной революции. К сожалению, очень геометричное, философское "Танго" по форме своей кажется спектаклем восьмидесятых годов прошлого века. А самым содержательным представляется не вся эта философия свободы и насилия, а звуковой рефрен спектакля — раздающееся в полной темноте одышливое "уф, уф, уф, уф, уф". Смысл этого бормотанья отчасти сродни "пузырям земли", в нем угадывается задумчивость творца. А что делать, если рай и впрямь потерян (отрывок из "Потерянного рая" Мильтона звучит в спектакле), а никакой бунт и впрямь не возможен?