В 1996 году я выиграла суд у Юрия Лужкова. Не московский, конечно, а Конституционный. Я оспаривала статью закона, принятого Мосгордумой, но все тогда, в том числе и я, воспринимали этот суд как бой именно с Лужковым. Закон был принят с подачи мэрии и требовал со всех собственников квартир в Москве, не имевших московской прописки, многотысячную плату за право зарегистрироваться в своей квартире.
Меня отговаривали: уже тогда считалось, что судиться с Лужковым — дело гиблое. Начальник правового управления мэрии говорил мне с укоризной: "Вероника, ну зачем же сразу в суд, пришли бы к нам, поговорили, решили бы мы ваш вопрос..." А я с юной убежденностью отвечала, что не хочу решать вопросы, а хочу, чтобы в Москве исполнялась Конституция России, в которой есть право граждан на свободное передвижение. И добавляла, что они уйдут со своих постов, а нам здесь жить и что жить хочется в нормальном городе и нормальной стране. Я очень хорошо помню, как юрист, старше меня лет на двадцать, с улыбкой спросил: "А вы уверены, Вероника, что проживете дольше меня?"
И все-таки тогда Лужков проиграл. Конечно, пресс-центр мэрии со скорбью заявил, что такое решение КС приведет "к хаосу и гибели населения", но решение это было выполнено. Новую Конституцию приняли только три года как и относиться к ней совсем пренебрежительно тогда еще стеснялись.
Прошло 14 лет. Дорожный хаос в Москве на улицах точечно-сплошной застройки имеется, но массовой гибели москвичей вроде нет (если не считать прошедшего лета, явно не связанного с судебными решениями). Цены на квартиры в Москве стали такими, что та сумма за регистрацию кажется сейчас смехотворной — полтора квадратных метра. А Лужкова уволили с позором, но не за то, что он, например, плохой мэр, а в Москве, например, какие-нибудь хаос, или гибель, или коррупция, или 31-я статья Конституции не выполняется. А за то, что не захотел, приняв позу подчинения, уволиться сам. За выпирание кепки из вертикали. И вот удивительно: вместо, казалось бы, законной радости у меня какое-то странное чувство. Парадокс: вроде бы зло наказано, но добра при этом не прибавилось, а наоборот — зла будто стало больше. И еще почему-то кажется, что если бы мне сейчас вдруг пришлось судиться за Конституцию, то я могла бы и проиграть.