Нет ничего прекраснее в Сочи, чем Мацеста в середине октября. Ты въезжаешь на автобусе в заповедную зону, которая нисколько не изменилась с конца прошлого века, да и с начала тоже
Здание, если смотреть на него сверху, является буквой "Ж" — и не очень тогда понятно, где же "М". А не успели достроить, видно, потому что время тут сломалось и остановилось. И через полчаса здесь, на территории гектара в три, понимаешь — и слава богу.
Потому что только здесь из-за железной ограды можно купить выложенный на табуретках адамов корень, настоящий корень, выкопанный из земли где-то в горах, и то, что он выкопан из земли, подтверждается тем, что он и теперь весь в земле — да адамов, адамов! Лечит от всего того, от чего еще не вылечила грязелечебница, выложенная здесь той самой эпической буквой "Ж".
Здесь из-за забора армяне продают мед, и происходит это так:
— Вы же русские,— говорит армянин.— Что вы понимаете в меде? Просто берите то, что я вам говорю, и все!
— Да, мы русские,— с достоинством говорит один из посетителей грязелечебницы.
Выглядит он при этом так, как будто только что, належавшись в грязи, вышел из комы. Глаза его горят, его немного пошатывает, и он смотрит на мед с таким вожделением, как будто это и есть то, ради чего он из комы и вышел.
— И это что, плохо, что я русский? — с искренним интересом спрашивает он армянина.
— Да нет, мне все равно, просто вы, туристы, ничего не знаете про мед,— говорит армянин.
Откуда армяне знают про мед все, пока неизвестно.
— Ну вот это что такое, ты знаешь? — спрашивает армянин и приподнимает одну из пластиковых баночек.
— Конечно,— говорит пришедший из комы.— Это соты.
— Правильно,— удивленно говорит армянин.— И ты откуда это можешь знать?
— Да у меня пасека,— говорит тот.
— Пасека?! — поражается армянин.— Может, ты и Лужкова знаешь?! Ты, может, брат его?
— Если бы я был его брат,— отвечает ему синекожий пасечник,— я бы здесь сейчас с тобой не стоял.
Баночка с медом через забор уходит от одного пасечника к другому.
А я вижу здесь уже другую, истинную достопримечательность: небольшой магазин "Фанагорийские вина". Внутри очень чисто, стоят лавки и длинные столы, накрытые цветастыми скатертями. Здесь вино идет в розлив в стеклянные стаканчики по 100 граммов. Стаканчик вина стоит от 30 до 120 рублей, пьют его исключительно в лечебных целях, и некоторым за лавками уже все равно, сколько оно стоит и в каких целях они его пьют.
И все-таки продавщица терпеливо разъясняет, какое вино от какой болезни: вот это полусладкое красное — от ревматизма, а это белое сухое — от печени... Да-да, от печени. Есть от суставов, от варикозного расширения вен.
— А от ушибов нет? — с надеждой спрашивает один.
— 68 рублей,— говорит продавщица и до краев наполняет стеклянный стаканчик.
— Еще от ушибов,— выдохнул больной.— Вроде помогает.
Помогает!
...Трудно сказать, почему я здесь оказался. Много слышал про Мацесту, хотелось, видимо, увидеть. Но пока я вижу вывеску "Эксклюзивные часы", добродушное армянское лицо из открытого окна и по-прежнему не очень понимаю, зачем я сюда приехал.
И еще больше я не понимаю, почему мне отсюда так не хочется уезжать.