Сегодня правительство принимает свою долгожданную экономическую программу. Как и всякой уважающей себя программе, ей долгое время предшествовали концепции. В них — очень разных и по цели, и по исполнению — прослеживалась одна общая черта: ярко выраженная идеологическая нагрузка. Поэтому нам показалось интересным ознакомить читателей Ъ с концепцией экономической программы, автор которой не замечен в политических пристрастиях и не подвержен идеологическим перегрузкам. Свой "бизнес-план" большого скачка, реального, по мнению автора, для сегодняшней России, представляет член совета директоров холдинговой компании "Интеррос", глава ОНЭКСИМбанка МИХАИЛ ПРОХОРОВ.
Не мораль, а интерес
Главная проблема России — она сама. В экономике — сплошные тромбы, при этом общество в который раз ждет перемен, и планка ожидания опасно высока. А в это время экономическая наука "свихнулась в идеализм", и даже профессионалы-практики говорят о морали. Я не буду говорить о морали, буду — об экономике. А в экономике главное то, что эффективно и конкурентно. Экономический интерес страны — вот главный фундамент, от которого зависят все остальные позиции. Если он не определен, все остальные сферы деятельности государства обречены на "броуновское движение".
Первая проблема: есть разрыв между экономической наукой, которая не знает реальных механизмов сегодняшней российской экономики, и практикой, которой бывают неинтересны макроэкономические выкладки. Я высоко оцениваю сделанное в Центре Германа Грефа, считаю, что он сделал практически невозможное. Однако, когда строишь свой бизнес, тем более большой, приходится быть макроэкономистом и практиком в одном лице. Так что как практик, который в стол, как известно, не пишет, хочу высказать собственные выводы, которые, как мне кажется, не противоречат предложениям Грефа.
Загадочная русская душа
Проблема любого российского реформатора не в том, что он не успел прочесть какую-то последнюю книгу, ему не экзамен сдавать, а менять жизнь страны. Поэтому главное — попытался ли он понять Россию. И не надо поддаваться Тютчеву — тот поэт, ему, в отличие от реформатора, понимать не обязательно.
Мой опыт говорит о том, что революции России больше не нужны. И Путин, скорее всего, не преуспеет, если будет равняться на Петра I или Владимира Ульянова.
При выдвижении программных целей и тем более при их достижении нельзя не учитывать объективного: евроазиатский российский менталитет.
В России мирно сосуществуют юридический договор и разрешение конфликтов "по понятиям". Закон у нас вовсе не закон в европейском понимании — обязательный к исполнению. В России законы делят на правильные и неправильные (последние можно не выполнять), а живут "по совести". Если же европейские ценности и внедряются, то азиатскими методами.
Владимир Путин к российской специфике приспосабливается. В какой-то мере он сам поддержал исконную и неистребимую русскую веру в батюшку-царя, когда в инаугурационной речи заявил, что он в России "в ответе за все". Вот теперь прокуратура и действует с оглядкой на президента.
Я не призываю консервировать российскую специфику с ее откровенно нецивилизованными проявлениями, но, чтобы их преодолеть, нужно, начиная реформы, эту специфику учитывать.
Разбег: модели
Экономика — штука интересная. Берусь утверждать, что каждый отдельный экономический вопрос имеет в России достаточно ясное решение. Главная проблема — найти оптимальное решение их всех вместе. Это уже построение экономической стратегии государства. Впрочем, выбор стратегии для государства — задача того же порядка, что и выбор стратегии для корпорации. Только легче. Предприятие ограничено правовым полем, государство же само его создает.
Есть три модели такой стратегии:
традиционная (память тела) — это опора на специфику страны и сохранение национальных особенностей (отсюда германская, японская и прочие модели);
конструктивный (приоритет реальности) — это расчетный проект, направленный на изменение реальности исходя из существующих вызовов и инструментов;
виртуальный — это то, чего нет, не необходимо достичь. Это проект — ожидание.
Все три подхода логически дополняют друг друга: без традиций не может быть реального отбора альтернатив, но и без новаций, попыток внесения элементов будущего в настоящее не может быть стратегии развития. По большому же счету задача всего одна. Излагать ее можно по-разному, лучше всего, не злоупотребляя образами, ответить на простенький вопрос: почему до 80% бюджета собирают в 20 "верхних" компаниях? Где остальные? Я не говорю: пожалейте олигархов. Я о другом: что это за экономика, в которой на поверхности всего 20 компаний?
Отсюда важный, если угодно, политический вывод: программа должна быть не просто понята всеми, ей должны поверить. Если не можешь кратко объяснить простым языком, что хочешь делать, не берись составлять программу.
Разбег: цели и ценности
Какой должна быть российская программа? Амбициозной, логичной и, еще раз повторю, понятной.
Цели на десять лет:
Россия снова становится великой державой (с сильной и эффективной государственной властью, защищающей национальные интересы) с уровнем жизни среднеразвитых стран;
российское государство демократическое, проводящее независимую внешнюю политику;
средний класс — более 50% общества.
Чтобы эти цели реализовать, необходим скачок. А для скачка целей недостаточно, нужна новая идеология. Православие, самодержавие, народность — не для скачка. Главной ценностью общества должна стать самореализация его граждан. А реализуют себя не только художники. Необходим коренной перелом в отношении общества к предпринимательству и воспитание терпимости к успеху.
Разбег: как платить долги
Нет смысла обсуждать, нужно ли реструктурировать внешние долги. Вопрос в стратегии. Текущая оценка, исходя из темпов экономического роста,— да, нужно. Стратегическая — спорно.
Платежный график выглядит примерно так:
2000 2001 2002 2003
10 11 11-12 16 и т. д.
Чтобы все заплатить, есть два пути: или рост ВВП темпами 7-8% в год, или, в случае отсутствия такого роста, реструктуризация долгов Парижскому клубу, согласование программы с МВФ — выход на рынок внешних заимствований. А если нет, то дефолт неизбежен в 2003 году даже при условии такого же сырьевого урожая.
Вывод: надо всегда иметь альтернативу второму пути. Значит, нужен рывок.
Разбег: что делать с МВФ
До сих пор главным российским программистом был, к сожалению, МВФ. Проблема в том, что деньги МВФ нам нужны, они дешевы, к тому же сотрудничество с МВФ — это вещь имиджевая, раз нам верит МВФ, значит, поверят и другие. Другое дело — программы МВФ. Их нельзя тупо переписывать не потому, что они плохие, они просто нам не подходят. Речь даже не о том, что ни в одной стране МВФ похвастать особо нечем. Дело в нас.
Приведу такой пример. Еще в СССР промышленных роботов было больше, чем в Японии, но они не составляли новой технологии, потому что стояли по два-три на предприятии. Даже в тех случаях, когда они работали, а не стояли выставочными экспонатами, потом сделанные ими детали собирала в ведро тетя Маша и относила дяде Васе, который действовал дальше так, как умел. Примерно та же эффективность предложений МВФ для нас. Это вовсе не значит, что с ним не о чем договариваться. Наоборот, МВФ нужно суметь на его языке объяснить довольно простую вещь: цели у нас одни, и они, и мы хотим экономического подъема в России, но мы сделаем это по-своему, не обязательно выполняя каждый пункт рекомендаций экспертов фонда, но тем не менее выйдем на макроэкономические задания МВФ. А это значит, что вовсе не обязательно подписываться под всеми мерами, на которых настаивают гости из Вашингтона. Надо объяснить, что главное задание — выход на определенные макроэкономические параметры — мы выполним. Другими словами, это проблема искусства переговорщиков. И ее не стоит поднимать на политический уровень.
Прыжок: кто у руля
Состоится ли скачок, каким будет наше будущее, зависит не только от программы, но и от тех, кто будет ее осуществлять. Кадры по-прежнему решают.
Сегодняшнее правительство в России едва ли не самое квалифицированное за всю ее новейшую историю. Тем не менее кадровая проблема налицо. Самые опытные и успешные менеджеры разобраны олигархами, часть из них "убита" кризисом 1998 года. Политически у них — здесь Петр Авен совершенно прав — "неподходящая кредитная история". Сейчас в правительство активно приходят новые люди, это хорошо политически, хотя опыт купить нельзя. Тем не менее это обнадеживающая тенденция. Если еще недавно происходило вымывание кадров из госаппарата, теперь в бизнес-сообществе появляются новые тенденции. Становится модным работать на государство, эту тенденцию надо поддержать, брать надо лучших и не бояться повышать зарплату и престиж госслужащих. В конце концов, чем больше госслужащих будет знать не понаслышке, как работает бизнес, тем лучше для государства. Если же государство так и не научится понимать бизнес, экономических успехов не будет.
Прыжок: сколько стоит государство
Государство — это не только чиновники. Все научились разбираться в том, что такое дефицит и профицит бюджета. Но не это главное.
Бюджет по-прежнему не учитывает реальную стоимость государственного аппарата, цифры изначально ниже, чем реальное потребление.
Подтверждается это повсеместно. Пора честно признать: именно государство — первопричина неплатежей. Это оборотная сторона незнания стоимости госмашины. В самом деле, с предприятием-должником можно судиться, в конце концов, есть процедура банкротства, с государством — все иначе. Оно постоянно живет в долг и при этом ограничивает долговые инструменты. Между тем задача решается, и вовсе не обязательно тотальным сокращением госрасходов, которые все равно всплывут. Не надо махать шашкой, надо знать, сколько стоят государственные неплатежи,— тогда можно выстраивать стратегию и механизмы сокращения неплатежей на всех уровнях. Например, нужно установить единую ставку налога как за деньги, так и за бартер с векселями и изменить порядок бухгалтерского учета этих операций. Налоги брать деньгами. Квазиденьги станут лишь формой реализации продукции (аналог товарного кредита).
До определения реальной стоимости государственной машины бессмысленно решать вопрос о реструктуризации старых долгов и говорить о реальности бюджета.
Прыжок: налоговая формула
Тот же самый подход должен быть применен и при налоговой реформе. МНС должно точно знать себестоимость сбора каждого налога. Тогда Минфин должен решить, что собирать.
Дальше необходимо установить пределы для налоговых изъятий — от 10% до 40% объема производства плательщика. Куда входят федеральный плюс региональный плюс местный налоги.
При этом нужно четко разделить налоги на федеральные и местные (без пересечения, кроме налога на прибыль), например, федеральные налоги — НДС, акцизы, пошлины, местные — с продаж. Необходимо сохранить небольшое количество понятных налогов, что позволит переливать капитал из одного региона в другой (конкуренция регионов).
Перейти на западный стандарт бухгалтерского учета (сейчас ориентируются на два стандарта — российский и западный). Налоговый кодекс — это хорошо, но надо, помимо этого, разграничить отчетность для разных видов бизнеса, максимально упростив для мелкого и среднего. Пока же баланс "Норильского никеля" ненамного сложнее, чем для любого малого предприятия. Без упрощения отчетности малого бизнеса малого бизнеса просто не будет.
Формула налогового бремени как элемент стратегической модели:
Стоимость государства + внешний долг (за исключением дивидендов от государственных акций) + обязательные внутренние платежи + все виды резервов = разумное налоговое бремя всех налогоплательщиков — 30-40% ВВП.
Налоги платить по месту производства. Тогда появятся новые очаги роста. Пусть будет Лас-Вегас в Ханты-Мансийске. Вообще, дотационный край — это нонсенс, не бывает, чтобы люди не могли себя прокормить. Надо разобраться и или помочь им зарабатывать, или переселять людей, или, если это невозможно, внедрять вахтовые схемы работы.
Прыжок: "длинные" деньги
Рост невозможен без инвестиций. Это все понимают, но почему-то не делают очевидных выводов. В стране не создана система законов, способствующая созданию собственных "длинных" денег и собственных инвестиционных ресурсов. Без этого инвестиционный климат не изменится. Те законы, которые есть, действуют в прямо противоположном направлении.
Необходимо создать базу для "длинных" денег, а это прежде всего:
закон о срочности вкладов;
негосударственное накопительное пенсионное обеспечение (переход от распределительной системы к накопительно-распределительной);
реформа страхового бизнеса;
реанимация расширенного воспроизводства (сейчас инвестиционный кредит гасится из прибыли и расходы на развитие производства не относятся на себестоимость);
амнистия капитала (необходима только как элемент в цепи, отдельно даже вредна).
Прыжок: вывоз капитала
Когда речь заходит о вывозе капитала, все вспоминают Benex и Bank of New York. Между тем вывоз капитала — это нормальная и многогранная международная практика, имеющая, кстати, непосредственное отношение к защите национальных интересов, которыми прикрываются те, кто запрещает вывозить капитал из России. Почему-то они забывают о том, как Альберт Гор звонил Виктору Черномырдину, чтобы защитить производителей куриных окорочков.
При нынешнем же отношении со стороны государства российские компании на внешнем рынке — это не младшие партнеры, а пища для транснациональных корпораций, что для страны в целом — системный проигрыш в сфере защиты своих интересов (75% расчетов в мировой экономике — расчеты внутри и между ТНК).
Наши компании не могут покупать профильный бизнес за границей, они не создают группы лоббистов российских интересов на постоянной основе в других странах и поэтому всегда подвержены российским рискам.
В результате теряет и российская внешняя политика. Последние события четко показывают, что введение санкций — отнюдь не редкий и часто эффективный способ отстоять свои интересы. Для того чтобы антироссийских санкций было меньше, а если их все-таки будут вводить, России нужен вывоз капитала — конечно, легальный.
После уплаты налогов капитал должен получить легальное право уходить за границу при наличии соответствующих документов ЦБ, которые в этом случае должны выдаваться беспрепятственно. Иначе наши компании никогда не выйдут в мировую высшую лигу.
Что же касается защиты российских интересов, то она будет эффективнее, если российский капитал будет представлен за границей. Тогда у нас появятся новые лоббисты, ими станут наши партнеры, которые не заинтересованы в антидемпинговых преследованиях, чреватых безработицей в их странах.
С черным вывозом капитала необходимо бороться не только путем улучшения общего экономического климата в стране (это главная задача государства), но и создавать "технические" препятствия в виде инструкций, которые сильно затрудняют технику исполнения. Что греха таить, дело Benex и сейчас живет и побеждает, больше того, подобный "бизнес" ведут в том числе весьма уважаемые банки, занимающие верхние строки различного рода рейтингов.
Прыжок: земля
Надоели споры — нужна частная собственность на землю или нет. Это не важно. Важно наличие психологической проблемы большей части населения — боязнь частной собственности на землю, и нельзя это не учитывать.
В первую очередь необходимо срочно сделать земельный кадастр (разделить землю на пахотные, заповедники, личную и т. д.) и запустить механизм долгосрочной аренды пахотной земли (на 100 лет) с возможностью передачи от неэффективного управленца к эффективному.
Прыжок: новая экономика
XXI век — это изменение мировой экономики в целом, развитие новой, компьютерной экономики. Для России это исторический шанс, когда можно обогнать не догоняя. Примеры уже есть: российская ММВБ и Шанхайская фондовая биржа считаются самыми современными, и только потому, что они оснащались позже своих более именитых коллег. Это и есть самое наглядное выражение скачка.
Конечно, нужен баланс между новой и старой экономиками. В старой акцент на исторически сложившиеся капиталоемкие отрасли (сырье и углубленная переработка), тяжелое машиностроение и конкурентные направления ВПК.
Но приоритет необходимо предоставить новой экономике. Это не слишком накладно, здесь вполне можно включить стимулирующую функцию бюджета. Для начала по большевистскому принципу нужна кампания ликвидации компьютерной неграмотности и создание компьютерных парков со льготными арендными условиями. В конце концов, пора становиться родиной не только самых квалифицированных хакеров, но и новых гейтсов. Поддержка новой экономики приведет к изменению ситуации на рынке труда программистов, и мы сможем начать выигрывать в стратегически важной конкуренции за мозги.
Последний довод
Если я еще кого-то не убедил, что именно наша страна, сейчас бедная, но располагающая огромным потенциалом, политически и психологически готова к рывку, для которого сразу не нужны никакие сверхинвестиции, а достаточно политической стабильности, уже готовых к этому людей и растущих производств, приведу чисто статистические аргументы.
Статистика говорит: наша производительность труда составляет 20% от американской. Чтобы ее поднять до 60%, не надо революций, нужна "всего лишь" правильная организация. Это и есть скачок. Зато потом каждый новый процент будет даваться миллиардными затратами. Но когда Россия совершит рывок, тогда в нее и пойдут инвестиции.