"Мы не раз заявляли и заявляем, что готовы полностью отказаться от армии, потопить в море атомные бомбы и ракеты, но, разумеется, лишь при условии всеобщего и полного разоружения под строгим международным контролем".
Из речи Н. С. Хрущева 18 октября 1961 года о приходе коммунизма в 1980 году
Из воспоминаний Н. А. Мухитдинова (в 1977-1987 годах — заместитель председателя президиума Торгово-промышленной палаты СССР)
Меня послали в Кабул спустя полгода после ввода туда наших войск. По возвращении я обо всем рассказал Б. Н. Пономареву, секретарю ЦК по международным делам... Через два дня меня принял Брежнев. Я подробно информировал его об обстановке в Афганистане. В конце я высказал свои соображения в отношении военных дел и сказал:
— Вызывает много кривотолков ввод наших войск в страну, где они уже непосредственно втягиваются в боевые действия. Полезно бы найти пути, чтобы избежать участия наших войск во внутреннем вооруженном конфликте, который перерастает там в гражданскую войну.
Леонид Ильич спросил:
— Как?
Я ответил:
— Или вывести наши войска, или изменить их дислокацию, разместив на границе с соседними странами. Это соответствовало бы официальному сообщению о причинах нахождения наших войск в стране.
Брежнев сказал:
— Мы несколько раз предварительно рассматривали это. Предложение о вводе советских войск в Афганистан вызывало у некоторых, в том числе и у меня, сомнения. Новые афганские лидеры настоятельно просили об этом. Мы поручили министерствам обороны, иностранных дел и КГБ детально изучить, взвесить и доложить свои соображения, посоветовавшись с афганскими товарищами. Нас убедили, что советские войска будут там очень короткий срок, речь идет о защите наших южных границ, что вооруженный конфликт быстро прекратится, а новый революционный режим и руководство пользуются полной поддержкой народа.
Выслушав его, я заметил, что товарищи, подготовившие данный вопрос, видимо, глубоко не знали и не изучили особенности Афганистана, характер его народа... По ходу беседы я заметил, как лицо Брежнева скучнело, и почувствовал, что мой рассказ об этом нагнал на него скуку. Перейдя на скороговорку, я вскоре умолк. В конце Брежнев сказал:
— По вопросам Афганистана создана специальная комиссия во главе с Громыко, куда вошли Устинов, Андропов и непосредственно участвует Рашидов.
— Ты поговори с Громыко,— предложил Леонид Ильич,— и расскажи ему о своих соображениях.
Он при мне позвонил Громыко и сказал ему:
— Тут у меня сидит Нуриддин. Он только что вернулся из Афганистана, у него есть некоторые соображения. Прими его, послушай, а потом мы с тобой посоветуемся.
Вернувшись в Палату, я позвонил Андрею Андреевичу. Заявив, что в эти дни очень перегружен, он попросил коротко рассказать ему по телефону. По "вертушке" (правительственному телефону) я пересказал все, о чем говорил Брежневу. Послушав, он сказал:
— Положение нам известно. Специалисты внимательно следят за событиями...
От этого разговора у меня и, видимо, у него остался неприятный осадок. Но ничего так и не было сделано, чтобы, пока не поздно, поправить положение.
Из воспоминаний А. А. Громыко (в 1957-1985 годах — министр иностранных дел СССР, в 1973-1988 годах — член Политбюро ЦК КПСС)
Первоначально предполагалось, что наши войска будут только помогать местным жителям защищаться от вторгшихся извне банд, оказывать населению содействие продовольствием и предметами первой необходимости — горючим, тканями, мылом и т. д.
Мы не хотели ни увеличивать численность своего контингента, ни втягиваться в серьезные военные действия. Да и разместились наши войска в основном гарнизонами в городах. Только по истечении полугода наш контингент начал принимать участие в отражении нападений вооруженных бандформирований, проникавших в Афганистан... Возник вопрос о том, как добиться успехов в отпоре нападениям извне.
На наших рабочих совещаниях советским военным, прибывавшим из Афганистана, задавался вопрос:
— Какой путь к успеху наиболее краткий?
Они отвечали:
— Надо по согласованию с правительством Афганистана добиться перекрытия границ этой страны на всем их протяжении с Пакистаном и Ираном, чтобы не допустить интервенции извне.
— Возможно ли такое перекрытие границ? — такой вопрос неоднократно задавал я как министр иностранных дел СССР.
Задавал его и председатель КГБ СССР Ю. В. Андропов. Задавали его и другие товарищи, в том числе и наш посол в Афганистане Ф. А. Табеев.
Руководство Министерства обороны СССР давало ответ:
— Перекрыть границы трудно, но нужно приложить усилия, чтобы это сделать.
Однако поставленная задача не была решена.
Из воспоминаний маршала С. Ф. Ахромеева
Афганистан обходился дорого. Каждый день войны 40-й армии обходился в 6,0-6,5 млн рублей. Кроме того, постоянно всем необходимым надо было снабжать афганские войска. В итоге стране каждый день войны обходился в 10-11 млн рублей.
Война в Афганистане нанесла ущерб авторитету Советских Вооруженных Сил. Им была поставлена неправомерная и нереальная задача: военным путем заставить народ численностью 17 млн человек подчиниться непопулярному правительству, опирающемуся во многом на советские штыки. Задача эта оказалась невыполнимой в принципе. Она была непосильна и для армии численностью 75 тыс. человек, увеличенной затем до 108 тыс. К тому же других, более крупных, военных сил не было. Их можно было взять либо на Западе, либо на Востоке. То и другое (на это хватило ума) было признано нецелесообразным.
Здравомыслящим людям заранее была очевидна призрачность иллюзий, которые питал кое-кто насчет того, что воевать советским войскам в Афганистане не потребуется. Они, дескать, будут стоять гарнизонами, защищая революционный режим от попыток его свержения внешними силами, а с внутренними мятежными силами справится сама афганская армия. Реальная действительность быстро развеяла эти иллюзии.